Кстати, приведенные нами его заметки — это тоже устав. Или конституция. Правда, личная. Если угодно, советы и требования к самому себе.
В архиве сохранилось два экземпляра устава Литературного кружка — один от руки, другой напечатан типографским способом. Значит, все началось с предложения. Затем оно было принято и получило официальный статус.
В самом тексте ничего особенного. Все как всегда в таких случаях: сперва декларация, потом конкретика. Уточняется, что «члены имеют право: а) проводить совместные чтения, обсуждения рефератов и литературных произведений. б) выпускать сборники». Это можно понимать так. Ах, объединились? Значит, коготок увяз. Начнем чтениями, продолжим сборниками и так дойдем до собственных книг.
Писатель Трумпельдор
Опять разогнался? Остановись и передохни. Объясни тем, кто не в курсе, что Трумпельдор ненадолго стал автором. Будучи человеком, во всем за ним следующим, я тоже этого увлечения не избежал. Правда, писать без вдохновения у меня не получалось. Иосиф же успевал к каждому заседанию кружка.
Бывало, приду поздно, а он с порога меня радует. Что я тебе приготовил! Может, суп с картошкой? Вот и нет! Сочинил новый рассказ и хочу его прочитать.
Желудок бурчит, глаза слипаются, но я соглашаюсь. Уговариваю себя, что хороший рассказ лучше дурного обеда. Да у нас по-другому не бывает. Прозы и пьес сколько угодно, а еды никогда нет.
Кстати, для него это тоже вроде как обед. А обсуждение на третье. Случается, так насытимся спором, что хочется только упасть в кровать. Если во сне мы увидим накрытый стол, то удача нас не оставила.
Впрочем, что такое наши разговоры? Во-первых, клюешь носом. Во-вторых, стараешься не расстроить друга. Вот в кружке все по-настоящему. И обиды, и похвалы. Кто-то скептически хмыкнет, а другой раскроет объятия. Первый скажет: это тебе не поле боя! Второй возразит: молодец, растешь!
Почему все его тексты канули, а этот сохранился? Трудно сказать. Может, дело в самой истории? Так бывает: написано плохо, а смысл золотой. Для того чтобы понять Иосифа, вряд ли найдется что-то лучше.
Если даже это не о нем, но он этим мучился. Одна его половина думала: зачем напрягаться? Послал вместо себя другого — и получил диплом. Другая не соглашалась. Прямо вопила, что неправильно начинать жизнь с подлога.
Что это, если не орфография? Запятые и тире на месте, но главное — точка в конце. Возможно, другой поставил бы запятую, но он решительно подвел черту: «По-вашему, это просто и допустимо, а по-моему, недопустимо.»
Это произнесено в финале, а потому вернемся к началу. Расскажем о том, как «в дверь вошел здоровенный малый с щетинистыми, лихо вздернутыми вверх унтер-офицерскими усами». Гость говорил сипло, а это все равно что фуражка набекрень. Так узнаешь бывалых людей: или по хрипотце, или по лихо надетому головному убору.
«— Я к вам, заняться хочу. Собственно, я уже занимался у одного учителя и даже экзамены выдержал, вот только по русскому один остался.
— Вы какой же экзамен держите? На что?
— А на классный чин. Я, значит, в артиллерии служил, был унтер-офицером; теперь решил в околоточные пойти, да вот без экзамена не принимают.
— А когда у вас экзамен по русскому?
— В том-то и беда, что скоро, через три дня. Только срежусь, это как пить дать. Помогите, господин студент, сделайте милость.
— Я с удовольствием помогу, но, право, не знаю, успеем ли мы, если вы действительно по диктовке плохи.
— Плохи, плохи, господин студент. Тут без штуки никак не обойтись, я и придумал штуку, мы, военные, на этот счет хваты. Придумал я, значит, чтобы нам с вами вместе на экзамен отправиться. Я буду писать диктовку, и вы будете писать. Потом я у вас спишу. Просто и ловко! Верно я говорю, господин студент?
— Да, это просто и ловко, — согласился Зарубин, — только я на такую штуку не согласен.
— Почему?
— Некрасивое это дело, не. — Зарубин хотел сказать: нечестное, но подумал, что это может прозвучать оскорбительно, и удержался. Подыскать другого выражения он не смог и потому повторил: — Нет, на такую штуку я не согласен».
Какое-то время они препираются, а потом студент говорит: «Не столкуемся мы с вами. С вашей точки зрения, это просто и допустимо, а по-моему, так нельзя.»
Это о многих из нашего поколения. Сперва смело бьешься в Порт-Артуре, а вернувшись домой, действуешь в обход. Не все справились с этим соблазном, но у Иосифа получилось.