Недавно я прочел, что умер Огюст Люмьер. Да, тот самый. Это же надо — настолько пережить свое открытие! Увидеть не только хорошие, но и отвратные фильмы! Понять, что монтаж — дело хитрое. С его помощью легко доказать все что угодно.
Вот бы Люмьер изобрел кино в старости! Он бы ушел с ощущением, что все хорошо. Нет, придумал эту игрушку молодым, а потом стал присматриваться. Когда перед смертью произносил: «Моя пленка кончилась.» — иллюзий уже не оставалось.
В каком-то смысле я тоже Огюст Люмьер. Живу в стране, которую мы сочинили, и каждый день сравниваю замысел с воплощением. Иногда горжусь, а порой ужасаюсь. Всякий раз думаю: любое сходство сомнительно! Не стоит путать фантазии и реальность!
Что остается? Ждать почтальона. Он позвонит в дверь, попросит расписаться за очередной том. Я все пойму и начну собираться. Куда? Сперва на кладбище. Потом. Как это говорит водитель трамвая? «Следующая остановка — архив».
Вы уже знаете, как я прощался с его документами. Теперь по тому же адресу — рядом с Дворцом конгрессов и городской автобусной станцией — отправятся папки с моими бумагами.
Я произнесу: «Хамадера» — и он откликается. Это будет полный и окончательный «эйн давар»! Успокоение на волнах вечности. Потом начнутся вопросы. Как дела? Есть ли новости? Чем занимаются друзья?
Словом, всегдашний наш разговор. Как воевали — и не победили. Как создали государство в плену — и начали эту работу в Палестине. Да мало ли еще тем! Хватит надолго. Да что надолго — навсегда.
P. S.
Биография Иосифа прояснилась, а теперь вспомним его братьев и сестер. Вы ждете катастрофических событий? Ничего такого не будет. В других семьях арестовывали через одного, а тут однажды, да и то ненадолго. В блокаду тоже было как у всех. Буквально никто не избежал того, что выпало на их долю.
Откуда знаю? Что-то узнал от знакомых, а кое с кем по этому поводу переписывался. Начну все же с плотно исписанного небольшого листа. В сороковые годы Альфред, младший брат Иосифа, набросал свой список потерь.
«УМЕРЛИ
Отец — 1915 г. (в Ростове-на-Дону или Пятигорске)
Мать — 1920 г. (в Закавказье)
Абраша — 1888 г. (утонул в реке Дон около Ростова)
Соня — ?
Миша — 1931 г. (в Париже)
Люба — ?
Ося — 1920 г. (Тель-Хай)
Дора — 1923 г. (?)».
В общем-то, это о близости жизни и смерти. Не заметил — и перешел черту. Причем в ту и в другую сторону. Записал среди умерших, а потом засомневался. Сколько раз так бывало. Человека спишут, а, оказывается, он жив.
Как это возможно? А запросто. Случается, письма пропадают. Не одно или два — все. События вокруг громадные, а конверты маленькие. Вот они и теряются по пути.
Поэтому рядом с именами Доры, Любы, Миши и Сони Альфред ставит вопрос. Вроде как спрашивает: эй, вы, там, высоко! Если вы все знаете, то скажите, что с моими близкими?
Кстати, я и сам вроде был, а вроде и нет. После уже упомянутого ареста многие были уверены, что умер. Этот слух дошел до Берлина, где издали мою первую книгу о Трумпельдоре. В ней поместили фото, а под ним написали, что меня не стало в 1922 году.
Представляете, каково было это увидеть! Я смотрел вроде как с того света и думал: если умереть — значит встретиться с моим приятелем, то так, пожалуй, и лучше.
Конечно, бывают совпадения. Вслед за Дон Кихотом уходит Санчо Панса. Впрочем, меня опередила его мать Фрейда. Она покинула нас в том же году, который забрал Иосифа.
Так что мне ничего не оставалось, как жить дальше. Причем жить не только ради себя и своих близких, но и ради друга. Стараться все делать для того, чтобы его не забыли.
Что касается вопросительных знаков на полях упомянутого листочка, то я вижу в них надежду. Так не хочется определенности. Лучше не знать, что в возрасте шестнадцати лет Абраша утонул, а Фрейда никогда не напишет сыну в Палестину.
Знаете, что меня печалит еще? Что не у всех есть могилы. А если и есть, то они не посещаются. Живых и умерших родственников разделяют моря и океаны.
Хорошо, Иосиф был холост. Зато его братья и сестры — при женах и мужьях. Впрочем, это только осложняло им жизнь. Едва обстоятельства начнут налаживаться — как обязательно что-то случится. Такие бывали повороты, что только разводишь руками.
Кто первый? Хотя бы Виктор, сын Германа и Тони. Когда мы о нем вспоминали в первый раз, он учился в гимназии. Потом стал хорунжим в Добровольческой армии. В графе «вероисповедание» в «опросном листе» значится как «лютеранин». Что ж, дело обычное. Его отец тоже изменил своей вере.