Поначалу Андрюха посылал матери небольшие денежные переводы, благо зарабатывал он на промзоне неплохо, на квиток[17] кое-что перепадало. Но случилось так, что сварщику в очередной раз не пофартило. Дернула его как-то нелегкая: решил в воскресный день перекинуться в нарды с милым старичком-узбеком по прозвищу Шайтан-арба. Благообразный мухоморчик с седенькой жидкой бородкой, старичок был майданником[18] со стажем, чаще всего «работал на доверие»: никто из лоховатых[19] пассажиров не мог заподозрить в простодушном азиате опытного «крадуна».
Лопата нарды любил, но на деньги «шпилить»[20] опасался. Жаден был. А тут вдруг что-то нашло. Хороший месяц выдался, вкалывал сварщик на выполнении одного срочного заказа, отвалило ему начальство приличную сумму. И решил пацан покуражить, сел с бабаем[21] «сгонять фишку»[22]. Сел днем, а к вечеру уже оказался у Шайтана в долгах, как в шелках.
– Горачий ты малшик, – сочувственно улыбнулся Лопате старичок. – Шеш-беш[23] – это тебе не шахмат. Зидесь думат надо. Зидесь башка хитрый нужен, а не просто зарики[24] шивырять. А ты посмотри, сколко денги засадил – вай-ме…
– Слышишь, отец, я тебе все отдам, в натуре, – смущенно стал оправдываться Андрюха, чтобы азиат и окружающие не решили, что он «двинул фуфло» (то есть, проиграв, не может расплатиться). – У меня и на счете бабки есть, и ларек, сам знаешь, каждый месяц…
– Щито ты, Андрюша, зачем этот базар пустой? – ласково успокоил Лопату Шайтан. – Я тибе щито, первый день знаю? Ты мужик с понятием, я – тоже не махновец, да? Пусть пока долг молчит. Зачем твой ларек-хорек, никто тибе за жабры не берет. Спокойно паши, будешь просто на мене месячный норма выработки записывать, пажилому чилавеку на чай копейка будет падать…
Это значило, что теперь Лопата должен давать в месяц две нормы: одну – за себя, другую – за Шайтана. А тому как «передовику производства» начислялась зарплата за «трудовые достижения». Короче, попал Лопата в рабство. А кто тебя, братан, заставлял на катран[25] лезть, если у тебя башка под хрен заточена?
С этого дня началась у Лопаты суровая жизнь. Вкалывал, как черт на мельнице. А долгу конца-края нету… Тут еще маманя слезные письма пишет: самой-то мне, сынок, ничего не надо, картошки посадила, соседи молочка всегда дадут, – да вот сестренка твоя, Любаня, шибко приболела по женскому делу, если можешь, пришли какую копейку, больше ждать неоткуда… Раз не ответил Андрей, другой. А старушка письмецо начальству зоны затележила: что, мол, с сыночком моим? Может, беда какая приключилась? Отрядный провел с Лопатой воспитательную беседу: ты мать-то не забывай да сестру больную! На счете у тебя деньги есть, перечисли малость, да гляди – я проверю. Ты ведь, кажется, просился в колонию-поселение…
– Совсем оборзели дуры! – вскипел Лопата, которому пришлось-таки «отстегнуть» денег сестре и матери. – Волнуются они за меня! Мне ихние волнения дорого обходятся! Глядишь, понравится меня казачить[26]! И так уже один чурка[27] на шее сидит…
Решил арестант отбояриться от назойливой родни. Собрал мощную интеллектуальную группировку – Леня Шуршавый, штукатур Арменчик и фотограф зоны Миша Ашкенази, который с гордостью именовал себя венгерским евреем, хотя сам был родом из Ярославля и Венгрию видел только на картинках. Эти «три брата и Лопата» разработали и осуществили оригинальный план, которому суждено было потрясти своей гениальностью всю зону и окрестности…
Магистральная мысль родилась в иудейских закоулках Мишиного мозга, куда он и сам с трудом мог добраться по темным лабиринтам извилин, опрокидывая штативы, расплескивая ванночки с растворителями и путаясь в пулеметных лентах пыльной фотопленки.
17
Квиток – лицевой счет осужденного, куда после обязательных отчислений – на содержание, погашение иска, выплату алиментов и пр. – перечисляется оставшаяся часть зарплаты.
18
Майданник – поездной вор, совершающий кражи в пассажирских и товарных поездах (прежде тех, кто «чистил» товарняки, называли краснушниками).
23
Шеш-беш – другое название игры в нарды (тюркск. «шеш-беш» значит удачную комбинацию цифр на кубиках – «шесть-пять»).