На глаза дяди навернулись слёзы. Я же недоумевал, что явилось причиной столь беспощадной экзекуции.
Мы поднялись к дону Хенаро, потам нас ожидал новый и тоже неприятный сюрприз. На месте дона Хенаро восседал какой-то сеньор, более суровый, более важный и более высокомерный, чем наш именитый покровитель. Мы не знали, что делать. Вокруг не было ни одного знакомого лица — все чужие. И тут дяде пришла в голову блестящая мысль.
— Давай спустимся и расспросим Хуана, — предложил он.
Так мы и сделали. Спустились вниз, вошли в комнату бывшего привратника и увидели, что лицо у него точь-в-точь как у генерала, потерпевшего накануне постыдное поражение.
Бедняга Хуан увязывал какие-то баулы и узлы с одеждой и относил их в извозчичью повозку, нанятую им. Первым делом он уложил поперёк этой колымаги складную кровать, на ней разместил баулы и узлы с таким расчётом, чтобы усесться прямо на вещи.
Когда Хуан увидел нас, глаза его наполнились слезами, он повис на шее у моего дяди, с трудом подавил рыдания и лишь после этого произнёс следующие слова:
— Нас выгоняют, сеньор Висенте, нас выгоняют!
— Да что же такое здесь происходит, Хуан? — с треногой воскликнул дядя.
— Ничего особенного, сеньор. Просто надо министерство.
В одном из углов привратницкой сидело несколько кошек. Они не спускали с Хуана своих прозрачно зелёных глаз, похожих на куски толстого, освещённого изнутри стекла.
— Какое ужасное потрясение! — сокрушённо продолжал Хуан. — Клянусь своей матерью, за пятьдесят с лишним лет, проведённых здесь, я не помню ни одного государственного переворота, который повлёк бы за собой столь значительные последствия. Уж меня-то и дона Бенигно никогда не трогали. О нас, казалось, все позабыли: не было случая, чтобы наши имена упоминались в «Вестнике». Вот поглядим, станет ли новый начальник привратницкой надрываться так, как надрывался я, будет ли он заботиться о бумагах и кошках столько же, сколько я, и соблаговолит ли следить, чтобы канцелярию каждую субботу мыли по вечерам, как это делал я, не пропустив ни единой субботы за всё время службы здесь.
Так, всхлипывая, сетовал старый Хуан. Вдруг он, заметив, что кошки спокойно взирают на его страдания и не выказывают ни малейшего сочувствия, схватил большой порожний ящик, с яростью запустил им в животных и закричал:
— Здесь только эта поганая тварь и остаётся! Чего вы на меня уставились? У меня мыши бегают по лицу, что ли? Брысь отсюда! Теперь-то вы узнаете, что значит подыхать с голоду!
Бедные зверьки испуганно бросились наутёк, и Хуану оставалось лишь пожалеть, что он не успел перебить им хребты.
Когда он немного поутих, дядя спросил его:
— Скажите, Хуан, почему ломают нашу винтовую лестницу?
— Потому что, говорят, хоть я не особенно-то верю слухам, повое министерство отвергает и переделывает всё, что сделано при старом.
В это мгновение в канцелярию вошёл дон Хенаро, о чём то тихо поговорил с отставным начальником привратницкой Хуаном и пошёл дальше. Проходя мимо нас с дядей, он сделал вид, что не заметил нас и вообще не знаком с нами.
Тем не менее дядя осмелился поздороваться. Дон Хенаро ответил на приветствие презрительной усмешкой и повернулся к родственнику спиной. Это обстоятельство повергло дядю в уныние и убедило его в том, что гнев покровителя не прошёл.
Хотя, по общему мнению, падение министерства было страшным несчастьем (сам дядя, по правде говоря, не очень-то понимал, что означает падение министерства), оно показалось дяде менее важным и прискорбным событием, чем утрата покровительства и помощи именитого дона Хенаро.
В своего «Льва Нации» мы возвращались настолько удручённые, что внушали жалость всем, кто видел нас.
В любом другом случае я обрадовался бы возможности расстаться с должностью, к которой питал скорее отвращение, чем склонность, но сейчас увольнение было более чем несвоевременным — мы располагали крайне скудными сбережениями. Всё своё жалованье и даже кое-что сверх него дядя растранжирил на ароматические притирания, костюмы, баночки с помадой, духи, прогулки в экипаже, абонементы в театр, на обеды и банкеты в честь своих друзей и почитателей; он делал всё это для того, чтобы занять и сохранить в обществе положение, которое не очень соответствовало его возможностям.
Судя по слухам, ходившим в канцелярии и среди просителей дела, которые дядя обделывал с доном Хенаро, должны были приносить ему изрядную прибыль, однако в действительности если не все барыши, то львиную долю их наверняка забирал сам дон Хенаро.