— Они требуют больше? Какая глупость! Ведь банкир откажет.
Дон Матео рьяно отстаивал интересы банкира потому, что тот, приняв во внимание роль секретаря, сделал и ему небезвыгодное предложение.
— Ещё бы! — согласился граф. — К тому же рискуют-то не они, а мы.
Дон Матео обвёл глазами кабинет и, удостоверясь, что в нём нет ни души, кроме него самого и графа, низким, дрожащим голосом воскликнул:
— Да, мы, одни лишь мы, дорогой мой ученик! Только мы!
— Без сомнения.
— Нет, дорогой мой ученик, нет, сделай одолжение, не впутывай меня в эти махинации.
— Как это понимать, дон Матео?
— Ничего… Я только хочу сказать, сеньор граф, что вы не должны толкать меня на гибель.
— Полно, полно. Неужели вы думаете, что я взялся бы за дело, если бы оно могло причинить мне хоть малейший вред? Никогда, дорогой дон Матео, никогда.
Перепуганный секретарь несколько успокоился, и граф переменил тему разговора:
— Знаете, меня очень заинтересовал рассказ о той молодой девушке, которая отвергает вашу любовь.
— Ещё не легче! Ты всё шутишь? Я уж раскаиваюсь, что сказал тебе об этом.
— Не будьте столь щепетильны, друг мой, — посоветовал граф. — Клянусь вам, я говорю совершенно серьёзно. Не могли бы вы представить меня этой девушке, дон Матео?
— Выслушай до конца, и ты убедишься, что это невозможно, — ответил раздосадованный дон Матео.
— Странно! Я не понимаю…
— Сейчас поймёшь, — продолжал отставной учитель. — Я уже сказал тебе, что человеку с моими достоинствами нетрудно найти себе подходящую пару. Повторяю, мне подвёртывались великолепные партии, но что ты хочешь? Таковы уж мы, мужчины! Страстное желание покорить эту упрямую кокетку помешало мне вступить в выгодный союз. Теперь я собираюсь забыть её, и когда-нибудь она ещё пожалеет обо мне.
— Это самое лучшее, что вы можете сделать, дон Матео.
— Согласен. Поэтому я и тебе не желаю зла.
Графа очень радовал оборот, который принял: разговор. Дело в том, что дон Ковео пребывал в некоем восторженном самосозерцании и упивался сладкими мечтами.
— И где же вы откопали такое сокровище, дон Матео? — полюбопытствовал он.
— На улице.
— Как так?
— Очень просто, — ответил отставной латинист, лукаво подмигнув графу слезящимся глазом и вновь принимаясь гримасничать и кривляться, словно старая обезьяна. — Дело было так: я наряжался, наводил на себя лоск на углу в цирюльне и сразу становился недурён. Так? Затем я отправлялся пройтись по улицам Обиспо и О’Рейли, Лос-Паркес, Эль-Прадо, Сан-Рафаэль и Рейна, то есть там, где чаще всего проезжают самые роскошные экипажи и бывают самые состоятельные семейства Гаваны. О, сколько красивых девушек, дорогой мой ученик, какие глазки, какие лица, что за улыбки, а ручки — какая прелесть! На иных красоток я, признаюсь, поглядывал, другим, само собой разумеется, улыбался, но уж если говорить всю правду, то чаще они сами смотрели на меня и улыбались мне.
— Скажите на милость! А я и не думал, что вы такой коварный соблазнитель, дон Матео!
— Ещё бы! — в крайнем возбуждении воскликнул секретарь, усиленно гримасничая и жестикулируя. — В юности я был настоящий лев: ни одна женщина не могла устоять передо мною.
Тут уж граф не сдержался и залился таким смехом, что вконец смутил дона Матео.
Чтобы смягчить дурное впечатление, произведённое его весёлостью на секретаря, граф виновато сказал:
— Причина моею смеха не вы, дон Матео, а легкомыслие девушек и остроумие, с которым вы умеете рассказывать о подобных вещах.
Удовлетворённый объяснением, старик продолжал:
— Да, я уже в летах и малость поизносился, но раньше, поверь, дорогой, стоило мне взглянуть на женщину, и я видел её насквозь, сразу разгадывал её игру и ловко обходил её сети. Так вот, в один прекрасный день я встретил на Прадо эту неблагодарную особу. Я не привык к презрительному отношению со стороны женщин, но тут уж ничего не поделаешь — я для неё пустое место. Потом я не раз ходил за нею по пятам и сумел разузнать, кто она и где обитает.
— А она до сих пор живёт всё в том же доме?
— Да, в великолепном, роскошном доме; внутри это, наверное, настоящий дворец.
— Дон Матео, — произнёс граф льстивым тоном, — если вы отказываетесь от такой выгодной партии, почему бы вам не уступить её мне?
— Предупреждаю вас, она горда и неприступна, — с важным видом изрёк престарелый фат.
— Но вы же меня с ней познакомите…
Дон Матео снова оказался в затруднении.