Василий Пушкин.
2 февраля 1828 г. Москва».
Когда об этой свадьбе было доложено государю императору с. – петербургским обер-полицеймейстером Горголи, то его величество спросил, нет ли жалобы с чьей-либо стороны, и на отрицательный ответ изволил сказать: «Так оставить без последствий», – чему очень обрадовался отец мой и в особенности его свидетели.
По этому же случаю Александр Сергеевич сказал сестре: «Ты мне испортила моего Онегина; он должен был увезти Татьяну, а теперь… этого не сделает».
В описанном событии мать моя проявила такое мужество, которому удивлялась сама. Впрочем, в цельном, так сказать, характере ее проглядывала даже не женская отвага, и прежде нежели продолжать постепенное хронологическое изложение моих о ней и отце воспоминаний, считаю не лишним привести теперь же, кстати, следующие примеры ее присутствия духа:
Будучи девицей, она одним грозным взглядом и энергическим словом принудила ретироваться вооруженного топором злодея, проникнувшего через окошко в ее комнату с намерением грабежа, и своею распорядительностью заставила людей вовремя схватить разбойника и передать его в руки правосудия. Такую же неустрашимость и распорядительность показала она и впоследствии, в Варшаве, когда в декабре 1849 года вспыхнул ночью пожар в наместниковском дворце, где жили мои родители. Проснувшаяся мать первая, увидя объятый пламенем потолок в комнате перед спальнею, через которую и был только выход в другие покои, перешла через нее, задыхаясь клубами дыма, вынесла в дальнюю комнату лежавшую в горячке малолетнюю сестру мою, подняла на ноги людей, дала знать пожарной команде, уложила вещи и уже потом разбудила отца, кабинет и спальня которого находились на другой половине огромной казенной квартиры.
Прискакал обер-полицеймейстер генерал Абрамович с командой, и пожар потушили. Излишним затем считаю перечислять все примеры мужества матери и самоотвержения в критические минуты, которых я бывал свидетелем. Бесстрашие не покидало ее ни в последней тяжкой ее болезни, ни на одре смертном. Перенесла она геройски и нервный удар, и поразивший ее ужасный недуг – слепоту, и все страшные физические мучения; делавший ей в декабре 1863 года глазную операцию профессор Юнге сказал, что отвага ее – отвага храброго мужчины.
Глава VII
Первые годы после свадьбы родители мои провели в Петербурге, и моя мать умом и любезностью привлекала в дом свой множество замечательных литераторов и художников. К числу первых принадлежал и поэт Мицкевич. Являлся он обыкновенно по вечерам, доставляя иногда хозяевам и гостям художественное наслаждение импровизациями, которые, однако, много теряли от того, что Мицкевич передавал их на французском языке, не будучи в нем особенно силен; любимым же его занятием была игра в шахматы с моим отцом. Иногда же Мицкевич, играя в молчанку, был невыносим. Затем из артистов, посещавших нашу гостиную, стоял на первом плане друг отца, Михаил Иванович Глинка, издавший в сотрудничестве с ним в 1829 году «Лирический альбом». В альбоме, кроме сочинений издателей, помещены пьесы и романсы Норова, Вьельгорского, Штерича и других, а также замечательная песня «Вилия» из поэмы Мицкевича «Валленрод», в переводе на русский язык двоюродного брата моей матери Шемиота, положенная на музыку госпожою М. Шимановской, замечательною пианисткою, которая давала в то время с большим успехом концерты в Петербурге. На дочери г-жи Шимановской и женился потом Мицкевич.
Михаил Иванович Глинка, являясь очень часто, разыгрывал с отцом дуэты: он на фортепиано, отец на гитаре, а под веселую руку оба они, не отличаясь, впрочем, голосами, задавали, после чая с ромом, вокальные концерты, в особенности, когда Михаил Иванович приводил с собою молодого певца Иванова, впоследствии сделавшегося первоклассным европейским тенором.
Родителей моих посещал очень часто и друг Александра Сергеевича, барон Антон Антонович Дельвиг с женой Софьей Михайловной, рожденной Салтыковой; отец мой, как я сказал выше, был его сотрудником; они сошлись характерами как нельзя более, и Антон Антонович сохранил до самой своей кончины неизменную, вполне сердечную привязанность к нему и, само собою разумеется, к сестре задушевного друга своего Пушкина.
Александр же Сергеевич бывал у сестры редко, будучи очень занят, а если заходил, то весьма ненадолго, не так, как друзья его – П.А. Плетнев, В.А. Жуковский, С.А. Соболевский и Е.А. Баратынский. О супруге последнего Настасье Львовне скажу ниже.
Среди названных мною людей, достойных всякого уважения, моя мать и провела четыре года до отъезда своего в Варшаву, принимая друзей в скромной квартирке, которую отец нанял тотчас же после свадьбы, – в Казачьем переулке, близ Введенской церкви Семеновского полка.