"Это удваивает удовольствие, – сказала я, – будьте хорошим мальчиком и наденьте, а то мне уже не терпится".
Теперь я понимала, что наступает тот страшный момент, когда мне придется спустить брюки.
– Да, пожалуй, это рискованно.
– А что делать, Освальд? Этого нельзя было избежать. Так вот, пока он возился с великим изобретением Оскара Уайлда, я спустила брюки, повернулась к нему спиной и заняла то, что мне представлялось правильной позицией, пристроившись у спинки кушетки. Он бросился на меня, как таран.
– А как же ты увернулась?
– А я не увернулась, – сказала она, улыбаясь, – в том-то все и дело. Я его поймала в воздухе.
– Он сообразил, что происходит?
– Нет, он хрипел, фыркал, размахивал руками. Он был уверен, что его штука там, где положено, и он чувствовал себя так, как надо. Потому что в его сознании существовало только одно место, где она может быть, у мужчин же нет другого.
Я смотрел на нее с восхищением.
– Вот так я его и одурачила, – закончила она.
– Блестяще, – сказал я, – совершенно блестяще. Жульничество высшей марки.
– Благодарю тебя, Освальд. Думаю, что я могла бы засунуть его член в банку с солеными огурцами, и он не заметил бы разницы.
С течением времени я обнаружил удивительную, но достаточно простую закономерность, касающуюся молодых дам: чем прелестнее их лица, тем менее деликатны их мысли. Ясмин не составляла исключения. Она сидела со мной у «Максима» в роскошном платье от Фортуни, она выглядела, как царица Семирамида на египетском троне, и говорила при этом всякие неприличия.
– Ты говоришь непристойности, – заметил я.
– А разве я пристойная девушка? – спросила она, ухмыляясь.
– Что говорит тебе опыт, действительно ли у гениев орган больше, чем у обычных людей?
– Определенно, – сказала она, – существенно больше. И они гораздо лучше их используют, – добила она меня, – просто великолепно.
– Ты забываешь, что все они получали жука.
– Жук помогает, – сказала она, – без сомнения, помогает, но то, как творческий гений обращается со своей аппаратурой и как обычный мужик, – сравнить нельзя. Вот почему мне так все это нравится.
– Я, по-твоему, обычный мужик?
– Не обижайся, – сказала она, – не можем же мы все быть Рахманиновыми или Пуччини.
Это меня глубоко ранило. Ясмин задела больное место. Я дулся всю дорогу до Вены.
В Вене у Ясмин была очень веселая встреча с доктором Зигмундом Фрейдом.
Мы вдвоем сочинили для нее очень интересную историю болезни, которой она якобы страдала. Прохладным солнечным днем в два тридцать пополудни Ясмин отправилась в большой дом из серого камня на Берггассе, 19. Позже в этот же день за бутылкой «круга» после того, как я кончил замораживать соломинки, она рассказала мне о встрече с Фрейдом.
– Это любопытное существо, – сказала она. – Выглядит он очень сурово, одет корректно, как банкир.
"Ну, что же, фройлейн, – сказал он, разжевывая шоколадку, – что же у нас за срочная проблема?"
– "Со мной происходит что-то ужасное, доктор Фрейд, – сказала я ему, – что-то совершенно шокирующее". "Что такое?" – спросил он, оживляясь. (Вероятно, ему доставляло огромное удовольствие выслушивать ужасные и шокирующие вещи.) "Вы не поверите, – сказала я, – но стоит мне оказаться рядом с мужчиной дольше, чем несколько минут, как он сразу пытается меня изнасиловать. Он становится диким зверем, срывает с меня платье, обнажает свой член – могу я употреблять это выражение?" "Это такое же слово, как любое другое, – сказал он, – продолжайте, фройлейн".
"Он наваливается на меня, – кричала я, – он опрокидывает меня. Любой мужчина, с которым я знакомлюсь, делает это со мной, мистер Фрейд. Вы должны помочь мне, иначе я этого не вынесу".
"Дорогая леди, – сказал он, – ваш случай – очень распространенная фантазия, встречающаяся у некоторых типов истерических женщин. Эти женщины боятся иметь физические отношения с мужчинами. В действительности же они мечтают о том, чтобы предаться любовной игре, но их очень пугают последствия. Поэтому они фантазируют, воображая, что над ними учиняют насилие, но на самом деле ничего не происходит, все они девственницы".
"Нет, нет, – закричала я, – вы ошибаетесь, доктор Фрейд, я не девственница, меня насиловали больше, чем всех остальных девушек в мире!" "Вы галлюцинируете, – сказал он. – Никто вас никогда не насиловал. Почему бы вам не признать это, и вам немедленно станет лучше". "Как же я могу это признать, если это неправда, – возмутилась я. – Так поступает каждый мужчина, с которым я когда-либо встречалась. И с вами произойдет то же самое, если я останусь здесь немного дольше, вот увидите…"