— Господи, какая глупость!
— Вовсе нет. Богатые испанские дамы благородных кровей готовы будут на все ради ребенка от Альфонсо. И так будет во всех других странах. Аристократия боготворит монархию. Поэтому нам необходимо иметь приличный запас королевской спермы. И я ее достану. Не беспокойтесь, обязательно достану.
— Безрассудный, невыполнимый трюк, — отрезал А. Р. Уорсли. Он положил в рот кусочек «Стилтона» и запил портвейном, испортив тем самым и вкус сыра, и вкус вина.
— Я готов, — медленно произнес я, — вложить в наше предприятие все сто тысяч фунтов до единого пенни. Вот насколько я считаю его глупым и безрассудным.
— Вы сошли с ума.
— Если бы вы узнали, что в возрасте семнадцати лет я отправлялся в Судан на поиски порошка из пузырчатого жука, вы бы тоже тогда сказали, что я сошел с ума, ведь так?
Мое замечание немного поколебало его уверенность.
— А сколько вы будете запрашивать за сперму? — поинтересовался он.
— Целое состояние, — твердо ответил я. — Никто не получит ребенка Эйнштейна за полцены. Или ребенка Сибелиуса. Или короля Бельгии Альберта. Эй! Мне только что пришло в голову. Интересно, а может ребенок короля претендовать на престол?
— Он будет незаконнорожденным.
— Все равно он сможет на что-нибудь претендовать. Королевскую сперму мы должны продавать на порядок дороже.
— И во сколько вы думаете ее оценить?
— Тысяч двадцать фунтов за одну инъекцию. Простые смертные будут стоить немного дешевле. Мы составим прейскурант и диапазон цен. Но сперма королей будет самой дорогой.
— Герберт Уэллс! — вдруг вскричал он. — Он сейчас здесь.
— Да, можем внести его в список.
А. Р. Уорели откинулся на спинку стула, потягивая свой портвейн.
— Ну хорошо, — сказал он. — Допустим, только допустим, что мы в самом деле соберем этот замечательный банк спермы. Кто отправится на поиски богатых покупательниц?
— Я.
— А кто их будет оплодотворять?
— Тоже я.
— Вы не знаете, как это делается.
— Я быстро научусь. Наверное, это занятно.
— В вашей схеме есть просчет, — заявил А. Р. Уорели. — И серьезный просчет.
— Какой?
— Действительно ценная сперма — это не сперма Эйнштейна или Стравинского, а отца Эйнштейна или отца Стравинского. Именно они произвели на свет гениев.
— Согласен, — кивнул я. — Но к тому времени, когда человек становится признанным гением, его отец обычно уже мертв.
— Значит, ваш план — чистой воды мошенничество.
— Мы собираемся делать деньги, — возразил я, — а не плодить гениев. И в любом случае, женщинам не нужна сперма отца Эйнштейна. Их интересует хорошая инъекция двадцати миллионов живых сперматозоидов самого гения.
А. Р. Уорели закурил свою кошмарную трубку, и его голова скрылась в клубах дыма.
— Да, я готов признать, — сказал он, — что вы сумеете найти состоятельных покупательниц для сперматозоидов гениев и коронованных особ. Но весь ваш безумный план обречен на провал по той простой причине, что вам не удастся раздобыть такую сперму. Неужели вы всерьез полагаете, что великие люди и короли согласятся… проделать чрезвычайно неловкие манипуляции, необходимые для получения порции спермы, ради какого-то совершенно неизвестного им молодого человека?
— Нет, я собираюсь все сделать по-другому.
— Как?
— Я устрою все так, что никто из них не будет в состоянии устоять и станет донором по собственному желанию.
— Вздор. Я бы устоял.
— Нет, не устояли бы.
Я положил в рот тоненький ломтик яблока и медленно разжевал его. Потом поднес к носу бокал с портвейном. От него исходил аромат грибов. Я сделал глоток и немного задержал его во рту, смакуя изумительный вкус, напоминающий аромат сухих трав. На несколько мгновений я забыл обо всем на свете, ощущая только восхитительную прелесть вина. А какое великолепное послевкусие оставалось во рту!
— Дайте мне три дня, — предложил я, — и я гарантирую, что в моем распоряжении будет полная порция вашей собственной спермы вместе со справкой, удостоверяющей, что она ваша, и подписанной вашей же рукой.
— Не говорите глупости, Корнелиус. Вы не можете меня заставить сделать то, чего я не хочу.
— Я сказал все, что надо.
— И вы не станете мне угрожать? ~~~ он прищурившись смотрел на меня сквозь облако дыма. — Или мучить?
— Разумеется, нет. Вы сделаете все это по доброй воле. Хотите пари?
— По доброй воле, говорите?
— Да.