12
На следующее утро, положив в карман резиновую штуковину и подписанную бумагу, я отправился к А. Р. Уорсли. В университете мне сказали, что он не вышел на работу, поэтому я поехал к нему домой. Дверь открыла его злобная сестра.
— Артур неважно себя чувствует, — сообщила она.
— Что с ним?
— Он упал с велосипеда.
— О Боже.
— Он ехал домой и в темноте натолкнулся на столб.
— Жаль. Сильно пострадал?
— Он весь в синяках.
— Надеюсь, ничего не сломал?
— Во всяком случае, не кости, — с горечью произнесла она.
«О, Боже, — подумал я. — О, Ясмин. Что ты с ним сделала?»
— Пожалуйста, передайте ему мои искренние соболезнования, — и с этими словами я ушел.
На следующий день расслабленный А. Р. Уорсли появился на своем рабочем месте.
Я дождался, пока он останется один, и положил перед ним бланк химического факультета с текстом, который я напечатал над его собственной подписью. Еще я выложил на лабораторный стол миллиард его собственных сперматозоидов (к тому времени погибших) и заявил:
— Я выиграл пари.
Он недоуменно уставился на непристойный гондон. Потом прочитал бумагу и узнал свою подпись.
— Вы прохвост! — выкрикнул он. — Вы меня облапошили!
— А вы напали на даму.
— Кто это печатал?
— Я.
Он стоял, пытаясь переварить происходящее.
— Ну ладно, — наконец сдался он. — Но что же со мной случилось? Я ведь тогда совершенно спятил! Бога ради, скажите, что вы со мной сделали?
— Вы получили двойную дозу «кантарис везикатория судании», — объяснил я. Того самого пузырчатого жука. Мощная штука все-таки.
Он во все глаза смотрел на меня, начиная осознавать случившееся.
— Так вот что это было, — протянул он. — Вероятно, в той проклятой шоколадке?
— Естественно. И если вы проглотили ее, то проглотят и король Бельгии, и принц Уэльский, и Джозеф Конрад, и все остальные.
Он зашагал по лаборатории, правда, стараясь ступать осторожно.
— Я уже как-то говорил вам, Корнелиус, — возмущенно заявил он, — что вы беспринципный, бессовестный человек.
— Совершенно верно, — ухмыльнулся я.
— А вы знаете, что со мной сделала эта женщина?
— Могу только догадываться.
— Она ведьма!.. Вампир! Она омерзительна!
— А мне казалось, она вам очень понравилась, — я показал на лежащую на столе резиновую штуку.
— Вы меня одурманили.
— Вы ее изнасиловали. Набросились на нее, как дикое животное. Это вы были омерзительны.
— Все произошло из-за пузырчатого жука.
— Разумеется, — подтвердил я. — Но когда на нее набросится Марсель Пруст или испанский король Альфонсо, разве они будут об этом знать?
Он не ответил.
— Конечно, не будут, — ответил за него я. — Наверняка они, так же как и вы, будут недоумевать, какого черта на них нашло. Но они никогда не найдут ответа и в конце концов решат, что все дело в необычайной красоте девушки. Ничего другого они выдумать не смогут. Ведь так?
— Ну… пожалуй, да.
— Они, как и вы, будут испытывать неловкость от того, что изнасиловали ее. Их, как и вас, будут мучить угрызения совести. Как и вам, им захочется замять это дело. Другими словами, они не доставят нам никаких хлопот. Мы смоемся с подписанным документом и драгоценной спермой, и дело с концом.
— Вы мошенник чистой воды, Корнелиус. Отъявленный негодяй!
— Знаю, — снова ухмыльнулся я.
Однако мои доводы звучали логично и неопровержимо, а план выглядел безупречно. А. Р. Уорсли, который был далеко не глуп, начинал это осознавать. Я видел, что он сдается.
— А что это за девушка? — спросил он. — Кто она?
— Она — третий член нашей организации, наша официальная приманка.
— Та еще приманка, — заметил он.
— Именно поэтому я ее и выбрал.
— Я буду чувствовать себя неловко, Корнелиус, если придется снова с ней встретиться.
— Не беспокойтесь, — успокоил я его. — Она замечательная девушка, и вам очень понравится. Кстати, вы ей уже нравитесь.
— Чепуха. С чего вы взяли?
— Она считает вас самым потрясающим мужчиной на свете. Теперь она хочет, чтобы все ее мужчины были похожи на вас.
— Правда? Она действительно так сказала, Корнелиус?
— Слово в слово. А. Р. Уорсли расцвел.
— А еще она сказала, что в сравнении с вами все остальные мужчины — просто евнухи, — подливал я масло в огонь.
— Вы не разыгрываете меня, Корнелиус? — лицо А. Р. Уорсли светилось от удовольствия.