Затем я проделала манипуляции с шоколадкой, он взял у меня конфету покорно, как ягненок, и с большим удовольствием. «Великолепный шоколад, — похвалил он, — я попрошу моего посла заказать несколько фунтов». Когда он разжевал конфету до конца, я засекла время.
«Прошу вас, садитесь», — предложил он.
В комнате стояли четыре кушетки, и, прежде чем сесть, я их внимательно изучила, чтобы выбрать самую удобную и мягкую. Я же прекрасно понимала, что через девять минут она превратится в поле сражения.
— Молодец, — похвалил я ее.
— Я села на самую большую, обитую сливовым бархатом. Король остался стоять, и пока мы разговаривали, он ходил по залу, по-королевски заложив руки за спину.
«Наш общий друг, — говорю ему я, — просил меня передать, ваше величество, что, если вам понадобится помощь в каком-либо конфиденциальном деле, вы можете полностью на него рассчитывать».
«Я буду иметь это в виду», — отвечал он.
«Он просил передать вам кое-что еще, ваше величество».
«Что же?»
«Вы не рассердитесь, если я скажу?»
«Разумеется, нет, мадам. Говорите, что еще он просил передать».
«Он сказал: „Передай этому красавчику Альфонсо, чтобы он не дотрагивался до моей подружки“. Вот что он сказал, ваше величество». Король рассмеялся и захлопал в ладоши: «Милая леди, я уважаю его желания и выполню их, хотя и с большим трудом».
— Ясмин, — с восхищением произнес я, — ты хитрая маленькая стерва.
— О, я развлекалась от души, — продолжала она. — Дурачить его было одно удовольствие. Он сгорал от любопытства, ему страшно хотелось узнать о моей интрижке с королем, но он не осмеливался заговорить о ней. И задавал наводящие вопросы, к примеру: «Полагаю, у вас в Лондоне собственный дом?»
«Конечно, — отвечаю я, — у меня свой дом в Лондоне, кроме того, маленькая личная резиденция в Виндзоре, где известное лицо может навещать меня, отправляясь на верховую прогулку. А еще у меня есть небольшой коттедж в Сандрингеме, куда все то же лицо может заглянуть на чашку чая, отправляясь охотиться на фазанов. Как вам, вероятно, известно, он обожает охоту».
«Да, мне это известно, — говорит Альфонсо. — А еще я слышал, что он лучший стрелок в Англии».
«Да, — соглашаюсь я, — причем во всех смыслах, ваше величество»..
«Ха! — смеется он. — Вы очень остроумны».
— Ты следила за временем? — спросил я у Ясмин.
— Конечно. Не помню точно, что он говорил в тот момент. Но вот что интересно: он застыл прямо на полуслове — точно, как Уорсли в лаборатории. «Ну, началось, — сказала я себе, — пора надевать боксерские перчатки».
— Он бросился на тебя?
— Нет. Не забывай, что Уорсли тогда получил двойную дозу.
— Ах, да.
— Он стоял прямо передо мной, когда оцепенел. А поскольку на нем были облегающие брюки, то я могла ясно видеть, что именно там происходило. Тут-то я ему и сказала, что собираю автографы великих людей, и попросила расписаться. Я встала, подошла к столу, сама нашла бумагу с его гербом и показала, где поставить подпись. Это было очень легко. Бедняга едва ли соображал, что делает. Он расписался, я спрятала листок в сумочку и снова села на софу. Понимаешь, Освальд, с ними можно делать практически все, что захочешь, если поймать тот момент, когда они ощущают первые признаки действия порошка. Они слишком ошеломлены и смущены внезапностью происходящего, так что у нас никогда не будет сложностей с получением подписи.
Короче говоря, я сидела на софе, а Альфонсо стоял и пялился на меня, судорожно сглатывая, так, что его кадык ходил вверх и вниз. Его лицо стало пунцовым, и он глубоко задышал.
«Сядьте, ваше величество», ~~ предложила я, похлопав рукой по софе рядом с собой. Он сел. С минуту он глотал, сопел, ерзал, и я могла наблюдать, как действует порошок. Словно в кипящем котле накапливается пар, стремящийся вырваться наружу, и у него есть только один выход — через предохранительиый клапан. Этим предохранительным клапаном была я. Если он не получит меня, страсть разорвет его на части.
Вдруг он сдавленно прошептал: «Я желаю, чтобы вы сняли платье, мадам!»
«О, сир! — воскликнула я, прижав руки к груди. — Что вы такое говорите?»