— Господи, Ясмин, — не выдержал я. — Что тебя мучает?
Она осушила бокал одним глотком и жестом попросила еще. Я снова наполнил ее бокал, она отпила половину и поставила его на стол.
— Ради всего святого, Ясмин! — заорал я. — Скажи, наконец, что произошло!
Она пристально посмотрела на меня и просто ответила:
— Он сбил меня с ног.
— Ты хочешь сказать, он тебя ударил? Господи, мне очень жаль! Он в самом деле побил тебя?
— Не будь идиотом, Освальд.
— Так о чем ты тогда говоришь?
— Я потрясена. Это первый мужчина, который сразил меня наповал.
— Ах, вот в чем дело! Кажется, я начинаю понимать. Боже правый!
— Он просто чудо! — восторгалась она. — Он гений!
— Конечно, гений, поэтому мы его и выбрали.
— Да, но он восхитительный гений. Он так прекрасен, Освальд! Он такой милый, нежный и замечательный. Я никогда не встречала таких людей.
— Похоже, он и в самом деле сбил тебя с ног.
— Совершенно верно.
— Так в чем проблема? — не понял я. — Ты чувствуешь себя виноватой?
— О, нет, — покачала она головой, — Я ничуть не чувствую себя виноватой. Я просто ошеломлена.
— Тебе предстоит испытать еще немало потрясений, прежде чем мы доберемся до конца нашего списка, — сказал я. — Это не единственный гений, к которому ты постучишься в дверь.
— Знаю.
— Ты не собираешься выйти из игры, нет?
— Конечно, нет. Налей мне еще выпить.
Я наполнил ее бокал в третий раз за десять минут.
— Послушай, Освальд, — начала она, потягивая шампанское.
— Я тебя слушаю.
— До сих пор наше предприятие нас забавляло, верно? Мы относились к нему как к веселой проказе, так?
— Чепуха! Я отношусь к нему очень серьезно.
— А как же Альфонсо?
— Ты же над ним смеялась, а не я, — возразил я.
— Верно, — кивнула она, — но он это заслужил. Он фигляр.
— Не понимаю, к чему ты клонишь.
— Ренуар совсем не такой, вот к чему я клоню. Он гений. Его творения останутся в веках.
— Как и его сперма.
— Помолчи и слушай меня, — одернула она. — Вот что я пытаюсь тебе сказать. Некоторые люди — фигляры, некоторые — нет. Альфонсо — фигляр, и все короли — фигляры. В нашем списке есть еще несколько фигляров.
— Кто?
— Генри Форд, например, Я думаю, что парень из Вены… Фрейд, кажется, его зовут — фигляр. И этот, который беспроволочный, Маркони — тоже.
— Ну и к чему ты мне все это говоришь?
— А вот к чему, — пояснила Ясмин. — Я не прочь подшутить над шутами и фиглярами. Я даже могу обойтись с ними грубо, если вынуждают обстоятельства. Но будь я проклята, если стану втыкать булавки в таких людей, как Ренуар или Конрад, или Стравинский. Уж только не после того, что увидела сегодня.
— А что ты увидела сегодня?
— По-настоящему великого и удивительного старика.
— И он сбил тебя с ног.
— Ты прав, черт побери.
— Позволь спросить, а он-то хорошо провел время?
— Изумительно, — сказала она, — он изумительно провел время.
— Расскажи мне, что произошло.
— Нет, — покачала головой Ясмин. — Я могу сколько угодно рассказывать тебе про шутов гороховых, но настоящих личностей я обсуждать не собираюсь.
— Он был в инвалидном кресле?
— Да. Ему теперь приходится привязывать кисть к руке, потому что он не может держать ее в пальцах.
— Из-за артрита?
— Да.
— Ты дала ему порошок?
— Разумеется.
— Доза оказалась не слишком большой для него?
— Нет, в таком возрасте необходимо его принимать.
— И он подарил тебе картину, — я показал на пакет. Она наконец развернула его и показала мне.
На небольшом холсте без рамки была изображена юная розовощекая девушка с длинными золотистыми волосами и голубыми глазами. Удивительная маленькая картина, волшебная сказка, от которой невозможно было отвести глаз. Теплое сияние исходило от нее и наполняло всю комнату.
— Я у него не просила, — прошептала Ясмин. — Он заставил меня ее взять. Правда, она прекрасна?
— Да, — согласился я, — она прекрасна.
16
Потрясение, пережитое Ясмин во время драматической встречи с Ренуаром в Эссуа, слава Богу, не лишило нас способности с юмором относиться к нашим последующим приключениям.
Мне всегда было трудно относиться к чему-либо слишком серьезно, и я думаю, что в этом мире всем жилось бы лучше, следуй другие моему примеру. У меня нет никаких амбиций, я начисто лишен честолюбия, и мой девиз — «Лучше получить легкий нагоняй, чем утруждать себя тяжелой работой» — вам, должно быть, уже хорошо известен.