Но если бы я сделал это, тогда мне пришлось бы описать встречу с Джеймсом Джойсом в Париже — Джойс в темно-синем костюме из сержа, в черной фетровой шляпе, в старых теннисных туфлях вертит в руках трость и говорит непристойности.
А после Джойса были Боннар и Брак, потом спешное возвращение в Кембридж и доставка драгоценных соломинок в банк спермы. Мы с Ясмин очень торопились, потому что вошли в ритм и не хотели прерываться.
А. Р. Уорсли пришел в дикий восторг, когда я показал ему наш улов — соломинки от короля Альфонсо, Ренуара, Моне, Матисса, Пруста, Стравинского, Нижинского, Джойса, Боннара и Брака.
— Вы отлично справились с заморозкой, — похвалил он меня, осторожно переставляя штативы с соломинками из моего дорожного контейнера в большой морозильник нашего «Сумрачного скитальца». — Продолжайте работать, дети мои, — говорил он, потирая руки, как бакалейщик.
Мы продолжали работать. Наступил октябрь, и мы отправились в Италию на поиски Д. Г. Лоуренса. Мы нашли его на острове Капри, где он жил во дворце Ферраро со своей Фридой, и ради такого случая мне пришлось два часа развлекать толстую Фриду, пока Ясмин обрабатывала Лоуренса, Однако Лоуренс принес нам разочарование. Когда я примчался с его спермой в нашу гостиницу на Капри и исследовал ее под микроскопом, оказалось, что все сперматозоиды мертвы. Никакой активности.
— Бог мой, — воскликнул я, — да он стерилен!
— А по нему не скажешь, — заметила Ясмин. — Напрыгивал на меня, как козел. Как похотливый козел.
— Придется вычеркнуть его из списка.
— Кто следующий? — спросила она.
— Джакомо Пуччини.
20
— Пуччини — крупная фигура, — рассуждал я. — Титан. Мы не должны его упустить.
— Где он живет? — спросила Ясмин.
— Неподалеку от Лукки, примерно в шестидесяти километрах к западу от Флоренции.
— Расскажи мне о нем.
— Пуччини — баснословно богатый и знаменитый человек, — начал я. — Он построил себе огромный дом — Виллу Пуччини — на берегу озера рядом с деревенькой Торре-дель-Лаго, в которой родился. Так вот, Ясмин, этот человек написал «Манон», «Богему», «Тоску», «Мадам Баттерфляй» и «Девушку с запада». Каждая из его опер стала классикой. Возможно, он не Моцарт и не Вагнер, и даже не Верди, но все равно он гений и титан. Помимо всего прочего, он тот еще фрукт.
— В каком смысле?
— Он волочится за каждой юбкой.
— Превосходно.
— Ему сейчас шестьдесят один, но даже возраст его не останавливает, — рассказывал я. — Он пьяница, сумасшедший лихач, страстный рыболов и еще более одержимый охотник. Но в первую очередь он развратник. Кто-то однажды сказал, что он охотится на женщин, дичь и либретто — именно в таком порядке.
— Похоже, он славный парень.
— Изумительный, — подтвердил я. — У него есть жена, старая кошелка по имени Эльвира. Ты не поверишь, но Эльвиру однажды приговорили к пяти месяцам тюрьмы за то, что она довела до самоубийства одну из подружек Пуччини. Девушка служила в доме горничной, и однажды ночью мерзкая Эльвира застукала ее с Пуччини в саду. Она закатила грандиозный скандал, девушку тотчас уволили, и потом Эльвира так изводила бедняжку, что та не выдержала и приняла яд. Ее семья подала в суд, и Эльвиру приговорили к пяти месяцам тюрьмы.
— Она сидела?
— Нет, Пуччини избавил ее от заключения, заплатив двенадцать тысяч лир семье девушки.
— Так какой будет план? — спросила Ясмин. — Я просто постучу в дверь и войду?
— Не получится, — возразил я. — Его окружают верные сторожевые псы и чертовка-жена. Ты и близко к нему не подойдешь.
— И что же ты предлагаешь?
— Ты умеешь петь? — поинтересовался я.
— Я, конечно, не Мельба, — ответила Ясмин, — но у меня довольно неплохой голос.
— Замечательно, — обрадовался я. — Решено. Так мы и поступим.
— Как?
— Расскажу по дороге.
В Сорренто, куда мы недавно приехали, стояла теплая октябрьская погода, и над головой синело чистое небо. Мы погрузились в наш верный «Ситроен» и покатили на север в сторону Лукки. Опустили брезентовый верх и наслаждались поездкой по побережью от Сорренто до Неаполя.
— Прежде всего позволь рассказать тебе, как Пуччини познакомился с Карузо, — инструктировал ее я, — потому что их знакомство имеет отношение к тому, что тебе предстоит сделать.
Пуччини был знаменит на весь мир. Карузо практически никому не был известен, но он отчаянно хотел спеть партию Рудольфа в предстоящей премьере оперы «Богема» в Ливорно. Так вот, однажды он появился на Вилле Пуччини и заявил, что хочет видеть маэстро.