«А Ромео и Джульетта?»
«Детская любовь, — отмахнулся он. — Вздор».
«Вы хотите сказать, что ваша пьеса „Цезарь и Клеопатра“ сильнее, чем „Ромео и Джульетта“»?
«Несомненно», — ответил он.
«Да вы наглец, мистер Шоу».
«И вы тоже, юная леди, — он взял со стола лист бумаги. — Послушайте, — сказал он и начал читать своим визгливым голосом: „… в конце концов, тело всегда вызывает скуку, Только мысль остается навеки прекрасной и интересной, потому что мысль — это жизнь…“»
«Разумеется, в конце жизни тело вызывает скуку, — не дослушала я. — Вы говорите очевидные вещи. Но в моем возрасте оно не позволяет скучать, оно — сочный фрукт».
«А теперь попрошу вас оставить меня в покое, — заявил он. — Вы дерзкая и хорошенькая, но это не дает вам права отнимать у меня время. Благодарю за виноград».
Я взглянула на часы. Оставалось всего чуть больше минуты. Необходимо было продолжить разговор. «Хорошо, я уйду, — пообещала я, — но взамен винограда мне бы хотелось получить автограф на одной из ваших знаменитых открыток».
Он потянулся за открыткой и подписал ее. «Ну а теперь уходите, — сказал он, — я и так потратил на вас слишком много времени».
«Уже ухожу», — сказала я, теребя платье и пытаясь растянуть секунды. Девять минут уже прошли. О жук, милый, дорогой жук, где же ты? Почему ты меня оставил?
— Какой кошмар, — посочувствовал я.
— Я была в отчаянии, Освальд, жук никогда раньше меня не подводил. «Мистер Шоу, — я остановилась у порога, пытаясь придумать предлог, чтобы задержаться, — я обещала своей дорогой матери, которая считает вас Богом-отцом, задать вам один вопрос…»
«Вы нахалка, мадам!» — рявкнул он.
«Я знаю, знаю, но, пожалуйста, ответьте. Вот ее вопрос. Это правда, что вы осуждаете всех творцов, которые создают произведения искусства исключительно ради искусства?»
«Да, мадам».
«Значит, просто красоты недостаточно?»
«Нет, — ответил он. — Искусство должно отвечать воспитательным целям, служить обществу».
«Как же, по-вашему, служил обществу Бетховен или Ван Гог?»
«Вон отсюда! — рассвирепел он. — Я не желаю препираться!»
— Он замер на середине фразы. Потому что в этот момент, слава Всевышнему, жук наконец до него добрался.
— Ура! Ну и как, сильно ему досталось?
— Не забывай, мы дали ему тройную дозу.
— Я помню. Рассказывай дальше.
— По-моему, Освальд, давать тройную дозу небезопасно. Я больше не буду этого делать.
— Здорово его тряхнуло, да?
— Первая фаза была просто сокрушительной, — призналась Ясмин. — Как будто он сидел на электрическом стуле, а кто-то повернул выключатель и пропустил через него миллион вольт.
— Настолько ужасно?
— Слушай дальше. Его тело оторвалось от стула и застыло в воздухе, изогнувшись дугой, его сотрясала мелкая дрожь, глаза вылезли из орбит, лицо перекосилось.
— О Боже!
— Я перепугалась до смерти.
— Еще бы!
«Что теперь делать? — в отчаянии думала я. — Искусственное дыхание, кислород, что?»
— Ты не преувеличиваешь, Ясмин?
— Да нет же, Освальд! Его всего перекосило, он застыл, как парализованный, и задыхался. Он не мог говорить.
— Он был в сознании?
— Кто его знает.
— Ты думала, что он отдаст концы?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Ты правда так думала?
— Ты бы его видел!
— Боже правый, Ясмин.
— Я стояла в дверях и думала: судя по всему, старый осел уже написал свою последнюю пьесу. «Эй, мистер Шоу! — крикнула я. — Подъем!»
— Он тебя услышал?
— Сомневаюсь. Сквозь усы проступила какая-то белая жидкость, напоминавшая соляной раствор.
— Сколько все это продолжалось?
— Пару минут. И в довершение ко всему я начала волноваться за его сердце.
— Господи, а сердце-то при чем?
— Его лицо побагровело.
— Асфиксия?
— Наверное, — кивнула Ясмин. — Очень вкусный бифштекс, Освальд.
— Да.
— И вдруг он пришел в себя. Он часто заморгал, взглянул на меня, издал какой-то вопль, напоминающий воинственный клич индейцев, вскочил с кресла и начал срывать с себя одежду. «Ирландцы наступают! — голосил он. — Препоясывайте чресла, мадам! Препоясывайте чресла и готовьтесь к битве!»
— Значит, он все-таки не совсем евнух.
— Пожалуй, да.
— Как тебе удалось надеть на него резинку?
— Когда они впадают в неистовство, существует только один способ, — усмехнулась Ясмин. — Я мертвой хваткой вцепилась в его член и пару раз ущипнула, чтобы удержать его на месте.