И я ударился в загул. Три недели из четырех я кутил и наслаждался жизнью (см. том XXI). Но в начале четвертой и последней недели моего отпуска, когда я был в самом ударе и кувыркался с лондонскими дамочками с таким упоением, что перестук костей разносился по всему Мэйферу, произошел ужасный инцидент, который сразу положил конец моим развлечениям. Кошмарный, дьявольский инцидент. Даже сейчас, вспоминая о нем, я испытываю резкую физическую боль. Тем не менее, я решил описать этот печальный эпизод, дабы предостеречь других от подобной неприятности.
Обычно я не сижу в ванне спиной к кранам. Но как раз в тот день другой конец ванны, удобный покатый конец, оккупировала дерзкая маленькая бестия с сверхактивными сексуальными наклонностями. Собственно, именно по этой причине она там и находилась. Вдобавок она оказалась английской герцогиней, что тоже имело некоторое значение.
Будь я немного постарше, я бы знал, что можно ожидать от женщин из высшего сословия, и не вел бы себя так легкомысленно. Большинство этих женщин получили свои титулы, заманив в ловушку какого-нибудь несчастного престарелого пэра или герцога, а для этого требуется известная хитрость и коварство. Для того, чтобы стать герцогиней, нужно научиться манипулировать мужчинами. В свое время я знавал их немало, и могу сказать, что все они одинаковы. Маркизы и графини менее омерзительны, но лишь немногим уступают герцогиням. Обязательно развлекайтесь с ними, — секс с ними доставляет удовольствие, в нем есть какая-то изюминка, — но ради Бога, не теряйте голову. Невозможно предугадать, когда они укусят ласкающую их руку. Будьте осторожны с титулованными особами.
В общем, мы с этой герцогиней около часа резвились в ванне, потом она насытилась, бросила мне в лицо мыло и вышла из воды. Большая скользкая ракета попала мне прямо в рот, но зубы не пострадали, поэтому я не стал возмущаться.
— Залезай обратно, — просил я, надеясь еще порезвиться.
— Мне пора идти, — ответила она, отойдя подальше и вытираясь моим огромным полотенцем.
— У тебя еще есть время, — уговаривал я.
— Твоя проблема, Освальд, в том, что ты никогда не можешь вовремя остановиться, — заявила она. — В один прекрасный день у кого-нибудь лопнет терпение.
— Фригидная стерва, — бросил я.
Разумеется, я так не думал, но что сказано, то сказано.
Она ушла в другую комнату одеваться. Я в полном разочаровании остался сидеть в ванне. Не люблю, когда тон задают другие.
— До свидания, милый, — попрощалась она, вернувшись в ванную в темно-зеленом шелковом платье с короткими рукавами.
— Иди-иди, — злился я. — Возвращайся к своему дураку-герцогу.
— Не сердись, — попросила она.
Она подошла ко мне, наклонилась и принялась массировать мне спину под водой. Потом ее рука соскользнула в другое место, лаская его нежными, дразнящими движениями. Я замер в наслаждении и надеялся, что она передумала.
Вы не поверите, но маленькая ведьма всего лишь притворялась, на самом деле она тайком вытаскивала пробку из ванной. Как вам известно, если из наполненной до краев ванны вынуть пробку, вода всасывается в сточное отверстие с необычайной силой, А когда мужчина сидит верхом на этом отверстии — как сидел я — самое нежное и ценное, что у него есть, его сокровище, неизбежно всасывается в это кошмарное отверстие, причем весьма неожиданно. Чпок — и мою мошонку с силой втянуло в сток. Я испустил страшный вопль, который разнесся по всему Кенсингтону.
— Пока, дорогой, — махнула ручкой герцогиня и вышла из ванной.
В следующие несколько мучительных минут я понял, что должен чувствовать человек, попавший в лапы бедуинским женщинам, которые получают наслаждение, лишая путешественника его мужского достоинства с помощью тупого ножа.
— На помощь! — орал я. — Спасите!
Меня посадили на кол, намертво приклеили к ванне. Могучий краб вцепился в меня своими клешнями.
Мне казалось, что я провел в таком положении долгие часы, хотя на самом деле прошло не больше пятнадцати минут. Но и этого было достаточно. Даже не знаю, как мне в итоге удалось высвободиться, ничего при этом не оторвав. Но вред уже был причинен. Всасывание — страшная штука, и две моих драгоценных жемчужины, которые обычно не больше сливы, вдруг стали размером с мускусную дыню. Кажется, еще старик Чосер писал в четырнадцатом веке: