Чёртов сукин сын! Это он меня типа пытался успокоить и подбодрить?
По ходу, он явно не имеет никакого понятия, что нужно для этого делать. Максимум, на что он способен — это доносить до сознания своего оппонента истинную суть своих извращённых хотелок. А там, хоть лоб расшиби, да вывернись наизнанку, но сделай! Иначе ответных мер против твоих близких и друзей не избежать. Пройдётся по всем, будто асфальтоукладчиком и даже не посмотрит, что после него останется.
— Да! Чуть не забыл! Пожалуйста, не делай никаких высоких причёсок и не заплетай ни во что свои волосы. Просто вымой их чем-то полезным, но без ярко выраженного запаха и оставь распущенными. И никакого нижнего белья. Договорились? Я сразу понял, с первого взгляда, что ты очень сообразительная девочка. Не особо, правда, покладистая, но это, как говорится, явление временное и исправимое.
Мне пришлось потратить где-то ещё с полчаса, чтобы отсидеться, отдышаться и отправиться в ванную на относительно устойчивых ногах. С успокоительным дела обстояли ещё хуже. Подобный вид медикаментов мы у себя не держали, не испытывая ранее к нему особой нужды и уж тем более нездорового пристрастия. Расслаблялись более доступными и легально законными способами, чаще алкоголем и то в умеренных дозах. Но, если я попытаюсь сейчас что-нибудь выпить, боюсь, тут же и вырву.
В итоге, у меня ушло больше часа на принятие расслабляющей ванны, в которую я добавила все, что у меня для этого имелось — соль, эфирное масло, ароматную пену. Разве что молоко с шампанским не лила. И, как ни странно, помогло. Не до конца, конечно, но дышать стало намного легче, и голова уже не так сильно кружилась. Правда, есть и пить до сих пор не хотелось, но это, скорее, даже к лучшему. А то ещё вдруг вырвет в самый непредвиденный момент и тогда уже точно всё… Отомстят мне уже от всей души и по полной.
Где-то по прошествии более двух с половиной часов после звонка Маннерса, мой номер набрал Эмилио Вардэс. Город уже к этому времени окрасился в тёплые оттенки июльского заката, менее яркие (я бы даже сказала щадящие), чем при дневном солнце, зато более насыщенные и умиротворяющие.
— Вы уже готовы, мисс Брайт?
— Да, Вардэс… Завершаю последние штрихи.
— Мне подняться к вам в квартиру или подождать у дверей?
— Подождите у машины. Я прекрасно смогу дойти до неё и сама.
Отключив телефон и ещё раз окинув рассеянным взглядом окружавшую меня спальню, я задержалась ненадолго на одной из фотографий на комодной полке. Там где я и Эдвард. Чуть ли не самый первый с нами снимок, сделанный после того, как мы начали встречаться. Ещё такие безопытные и непутёвые, почти дети. В самой обыкновенной повседневной одежде — джинсы, футболки, да кроссовки. Я сижу у Эда на коленях, а у него ещё длинные волосы, которые мне так всегда нравились и из-за которых я, наверное, на него тогда и запала. А потом даже втихаря рыдала, когда он впервые обрезал их чуть ли не под корень.
Как много воспоминаний всего с одной несчастной фотографией…
Я не знаю, почему сделала то, что вскоре сделала. Почему вдруг подошла к комоду и положила именно эту фотографию лицом вниз…
Глава 9
Я, конечно, догадывалась, что, скорей всего, меня отвезут в какой-нибудь пятизвёздочный отель. Но то, что им окажется Святой Реджис…
Сказать, как я была благодарна всё это время шофёру Вардэсу — не сказать вообще ни о чём. Он действительно, выполнял роль и моего личного телохранителя, а иногда и няньки, особенно, когда я чувствовала себя не в своей тарелке, не зная, что делать, что говорить и куда идти. Меня мало было усадить в пассажирский салон Кадиллака Эскалейда и довезти до парадных дверей элитной и, наверное, одной из старейших в городе многоэтажной гостиницы. Вадрэс опередил метнувшегося к нашей машине вышколенного швейцара где-то на несколько секунд, не дав тому ни дверцы передо мной открыть, ни помочь мне выйти из машины. Сделал всё сам, сказав по ходу о ненадобности отгонять джип на парковку, поскольку скоро сам вернётся и займётся этим лично.
Правда, я не особо вслушивалась в его тихий разговор со служебным персоналом Реджиса. У меня в эти минуты немного начал сбоить и слух, и внимание, и даже сознание. Снова дико закружилась голова, а к горлу подступила тошнотворная желчь. Так что самостоятельно дойти до входа отеля, а оттуда через огромный вестибюль к монументальным дверям «старинных» лифтов у меня в таком состоянии едва ли бы получилось. Да я и так практически не замечала, как и не обращала внимания, что творилось за пределами машины, и как долго мы добирались до места назначения. Память не желала фиксировать большую часть из увиденного и опознанного. А с чувством времени так вообще творилось нечто несуразное. Казалось, ещё вот только что входила в парадные двери Реджиса, а как дошла, а потом и вошла в лифт — хоть убей не помню. И сколько ехала в нём. И был ли там кроме нас с Вардэсом кто-то ещё — какой-нибудь очередной швейцар?