— Это… это всё… неправильно!
— Вся наша жизнь состоит из неправильных вещей. Но в твоих силах изменить некоторые обстоятельства. Учти… Я не привык брать женщин силой, если они сами этого не хотят. Поэтому, пожалуйста…
Он вдруг поддался вперёд, облокачиваясь обеими руками о колени и буквально вбуравливаясь в моё лицо невыносимо пристальным взглядом.
— Перестань противиться тому, чего хочешь и чувствуешь сама. А главное… Не притворяйся. Никогда передо мной не притворяйся. Уж я-то всегда смогу определить, что настоящее, а что наигранное. Более того. Если сделаешь всё по моим правилам, обещаю… ты сама не захочешь от меня уходить… И, как я уже говорил по телефону. Я умею быть и щедрым, и благодарным, причём в тех пределах, которые тебе и не снились.
— Вы же говорили только про одну ночь…
Что-то шампанское мне совсем не помогает. В голове лишь ещё сильнее зашумело, а всё тело обдало паническим жаром из-за смысла сказанных Маннерсом слов. И дышать стало тяжелее. А если он что-то подсыпал в напиток?..
— Пересядь на край столика напротив меня, Энн.
— Это… не тот ответ…
— Я уже закончил и с объяснениями, и с ответами. Так что… давай… Покажи насколько ты готова выполнять мои требования и как далеко способна зайти, чтобы полностью удовлетворить мои хотелки, mon papillon. И, пожалуйста. Не заставляй меня ждать, как и повторять приказы более одного раза. На столик, Энн.
Похоже, после этих слов я окончательно отупела, перестав соображать о чём-либо вообще. Словно меня накачали с ног до головы горячим и аритмично пульсирующим воздухом, а все нервные окончания с сознанием пропитали ментоловым анестетиком. Не представляю, как сумела в таком состоянии оставить куда-то недопитый бокал с быстро нагревшимся от моей горячей ладони шампанским и отложить на диван с плотно сомкнутых бёдер сумочку. После чего, чуть живая и едва дыша, приподнялась с дивана и кое-как, не особо-то и грациозно, пересела на толстую столешницу грёбаного чёрного столика. И всё это под неотрывным взглядом Маннерса, наблюдающего за мною с расстояния чуть меньше вытянутой руки.
— Видишь? Это же совсем не сложно?
Совсем ненадолго он повернул лицо к рядом стоящему столу и взял оттуда пульт. Пара мягких нажатий большим пальцем на какую-то кнопку и… гостиная погрузилась в настоящий полусумрак, хотя и не в полную темноту. Я всё ещё могла его видеть и прекрасно различать чеканные черты совершенного профиля, которые теперь из-за более густых теней ещё больше напоминали лик какого-нибудь чёрного божества. Про его запах вообще промолчу. Кажется, от его мускусного парфюма с едва уловимыми нотками горького миндаля в моей голове так сильно и мутнело. Или от всего сразу. От чёткого понимания того факта, что всё это взаправду. Я не сплю, а действительно переживаю всё происходящее со мной в реальности! Переживаю, вижу, чувствую и… жду…
— Расслабься, Энн. Ты это прекрасно можешь сделать сама, без чужой помощи. Я это вижу и знаю… — всего несколько секунд и я… снова тону в его чёрных, как и его дьявольская душа, глазах. И в той бездне, которая смотрит на меня из него. И в его невыносимой близости, после того, как он пересел ко мне едва не впритык на самый край сиденья своего кресла. — И не только это…
Его тёплая и на удивление мягкая ладонь легла на мою коленку — спокойно, уверено, как на по праву принадлежащую ему собственность. И так же само его пока ещё нежные, но очень сильные пальцы протиснулись в стык меж моих сжатых бёдер.
— И не смей мне сопротивляться. Ни сейчас…
О, боже!.. Я и в самом деле схожу с ума, ибо это невозможно так просто выдержать. Его грёбаную мощь, сминающую на раз энергетику и всё-всё-всё, что он при этом делает. Особенно когда между нами не остаётся ни единого дюйма из защитного расстояния. Когда он вдруг приближается к моему лицу своим и… задевает колкой щетиной на широкой скуле мою щеку. Когда начинает громко шептать свои демонические заклятия мне на самое ухо, прямо в мою голову, опаливая кожу и рассудок бархатным баритоном, пока пальцами скользит по внутренней части моего дрожащего бедра, подбираясь миллиметр за миллиметром к моей ничем незащищённой киске.