Вот поэтому я и начала задумываться о предстоящем побеге, когда с лёгкой руки Маннерса мои штрафные дни выросли до первой недели. Я и до этого старалась не терять бдительности — следила за всеми его передвижениями, отмечая определённые привычки и что-то вроде интуитивного распорядка дня, которого он придерживался, скорее, на подсознательном, а не на осознанном уровне. Как будто уже заранее или по «забытому» условному рефлексу начинала готовиться к неизбежному.
А когда он выписал мне ещё одну неделю сверху, тогда я окончательно поняла, что это уже всё. Он меня не отпустит. Особенно после того, как начал добавлять в мой ужин снотворное, думая, что я ничего не замечу. Ведь и вправду такое очень сложно заметить, например, после самого первого крепкого сна, в который я провалилась, как тот сурок, практически на двенадцать беспробудных часов! Правда, он не всегда меня кормил этим убойным седативным препаратом. Видимо, только тогда, когда ему было нужно куда-то уехать и оставить меня одну на долгое время. Но, тем не менее, он начал это делать! Возможно даже ещё не осознавая, куда сам собирался прийти через всё это, а потом и меня затащить следом за собой. А в последнем я уже нисколько не сомневалась. Поскольку я уже видела, как ему становилось с каждым разом всё мало и мало. Он хотел большего. И, кажется, уже начинал потихоньку звереть от этой одержимости, невольно задумываясь о том, как воплотить свои хотелки в жизнь и где найти для этого нужный повод.
* * * *
Кажется, до этого дня на самом деле прошла целая вечность. Как будто я прожила в этом огромном, двухэтажном номере не чуть больше недели, а как минимум год (если не два, а то и все три). А может это моё восприятие реальности дало ощутимый сбой, смешивая давно забытые чувства и воспоминания из прошлого с нынешними днями. В любом случае, докапываться до истины и искать ответы на неуместные вопросы я не собиралась. Всё, что меня начало волновать в последние дни — это мой личный план побега. И отступать от него я не собиралась, утверждаясь в своих выводах и намерениях с каждым пройденным часом всё больше и увереннее.
Кстати, свою вторую штрафную неделю я заработала, можно сказать, «намеренно». Просто хотела проверить Маннерса на вшивость. Вернее, хотела убедиться в том, кем он был в действительности. Пробралась, когда он якобы не видел, что я делаю, в одну из комнат, где он часто оставлял все свои рабочие гаджеты, включая сотовые телефоны и айфоны, и схватилась за первый попавшийся мобильный. Естественно, я ни на миг не сомневалась, что все его личные и безумно дорогие игрушки находились под паролем или активировались через сканирование отпечатка большого пальца. Да и Маннерса очень сложно пустить по ложному следу. Казалось, он уже вшил мне под кожу микрочип с GPS и мог без какого-либо усилия определить моё местонахождение даже за пределами гостиничного номера. Он и нашёл меня в той комнате чуть ли не сразу, буквально через несколько минут после того, как я туда пробралась и стала безуспешно копаться в его телефоне, словно и в самом деле искала способы, как обойти все имеющиеся на данном гаджете блокировки.
«Ты и вправду всё это проделала, думая, что я ничего не замечу?» — он задал свой вполне предсказуемый вопрос, стоя в дверном проёме со скрещёнными на груди руками и опираясь плечом о косяк.
«Мне надо позвонить домой! Пожалуйста! Вы же не можете меня здесь вечно держать, как и запрещать связываться с близкими мне людьми? Это не только противозаконно, но и не гуманно во всех смыслах!»
Но, как я и предвидела, достучаться до совести Маннерса столь банальным способом было самой большой ошибкой. Он без раздумий впаял мне ещё одну штрафную неделю, после чего выебал с особым «садизмом», заставляя кончать на его члене раз за разом на протяжении целого часа. И, да, обязательно перед зеркалом, доводя обоих до полного исступления. Разложив меня перед этим на низкой софе и удерживая запрокинутую голову за горло своей огромной лапищей пока трахал меня, как заведённая секс-машина или неустанный монстр из недр самого ада. Кажется, за тот сумасшедший час я успела забыть напрочь обо всём на свете, включая собственное имя, что я здесь делала и кто я такая вообще. После чего возненавидела себя ещё больше, мечтая воплотить созревший план побега едва ли не тем же вечером.