Она снова сжала его руку, будто и вправду обладала силой тактильного внушения. И снова её пустота в неясном взгляде вызвала в Эдварде ряд неприятных ассоциаций и догадок.
— Он тебя чем-то пичкал? Ты сейчас под каким-то психотропным препаратом…
Очередной гулкий удар с шоковым разрядом прошёл сквозь сердце, когда Энн, не отводя взгляда, на несколько секунд провалилась в известные лишь ей воспоминания и прострацию. И никакого напряжения. Никакого намёка на страх и слёзы. Она будто всего лишь ненадолго задумалась и ничего более.
— Возможно. Он кормил меня последние дни сам. И сегодня тоже.
— Господи… да кто же это? О ком ты говоришь?
— Ты меня проведёшь в ванную? Поможешь мне раздеться?
Как он ещё сдержался и не надавал ей пощёчин прямо в тамбуре? Не прижал спиной и затылком к стене и не наорал прямо в лицо…
— Конечно… Только потом я всё же вызову неотложку. Извини, но… я не знаю, чем он тебя пичкал и насколько эта гадость для тебя безопасна.
— Всё хорошо, Эди… Правда. Он ничего плохого со мной не делал.
— А по виду и не скажешь…
Лучше бы она не говорила этого. Потому что ему опять стало не по себе. И уж если он и будет вызывать санитаров, то не только для неё одной.
Состояние запредельного напряжения не покидало Эдварда всё последующее время. Ад продолжался. Казалось, главные сюрпризы только-только должны были раскрыть перед ним все свои жуткие двери в тёмные чуланы. Показать тех монстров, которых он до сих пор ещё не видел в лицо, но чувствовал их присутствие весь прошедший месяц. Поэтому его и продолжало трясти. Поэтому мысли в голове и путались, обостряя ожившие страхи до невозможных границ.
— Господи… ч-что это… что это за на хрен такое?.. Т-ты… и ты в этом ехала по городу.
Они поднялись в спальню, чтобы оттуда сразу направиться в ванную. Только перед этим Эдварду приспичило снять с Энн плащ. И наконец-то увидеть то, что под ним находилось.
Он даже сперва не понял, что это такое. Первое, чем ударило в голову — то, что Энн была практически голой под самим плащом. Если не считать кожаной чёрной сбруи, переплётённой с далеко не тоненькими змейками то ли серебряных, то ли стальных цепочек (а то и целых цепей!). Именно эту сетку он тогда и почувствовал, когда обнимал Анну на улице.
Но убил, наверное, не сколько вид обнажённого тела любимой девушки, стянутого ремнями и явно не гламурного бодичейна, а именно осознание того факта, что всю эту недешёвую «красоту» кто-то на неё надевал. А когда лёгкое помутнение наконец-то сошло с глаз Эдварда, и он заметил на её коже следы от засов, царапин и прочих ссадин непонятного происхождения, ему стало дурно уже по-настоящему. Вплоть до желания прилечь и тихо скончаться прямо на месте.
Но и это не последнее, что ему пришлось пережить за эти кошмарные мгновения. Его какого-то дёрнуло поднять взгляд над плечом Энн и… взглянуть в зеркало платяного шкафа-купе за её спиной. После чего возможно даже поседеть от увиденного там отражения. По крайней мере, потерять дар речи на несколько долгих минут, уж точно.
Хотя… вроде ничего страшного, по идее он там и не увидел, кроме… Кроме перевёрнутой в зеркальном отражении большой надписи на лопатках Анны. Вернее, одного единственного слова. Из нескольких букв, которые не пришлось расшифровывать долго и бесконечно. Кажется, он сразу понял, что там было написано чей-то уверенной рукой. Просто не хотел впускать это в свою голову, в своё сознание и в память.
Было ли это какое-то конкретное послание? Да! Оно им и было! И оно предназначалось именно для Эдварда. Поэтому он и завис. Поэтому и не мог поверить или дать этому в себя войти подобно медленному проникновению в сердце длинного клинка остро заточенной стали.
Но оно вошло. И приложило контрольным ударом на поражение. Одним единственным словом. Наглым, прямолинейным и буквально насмехающимся. «МОЯ!».
МОЯ!..
Конец первой книги
,