Пока я действовал, Гвендолин заметно успокоилась и я, догадываясь, что она знает не все о возможностях своего дара, рассказал про энергетический щит и предложил свою помощь. Защиту я ей в любом случае обеспечу, но так Гвендолин явно будет спокойнее. Я же не всегда буду рядом.
От этой мысли почему-то внутри кольнуло холодом, и я снова переключился на решение следующего вопроса, сказав, чтобы собирала вещи. И, судя по реакции, понял, что до конца она не осознала, на что согласилась. Похоже, в договоре придется прописывать все нюансы, чтобы не возникло сложностей.
Про то, что Гвен опасается проникнуть в мое прошлое, я успел забыть, а она искренне переживала. И в этом ее волнении было что-то очень доверчивое и невероятно светлое. Пришлось рассказать о своем даре, чтобы придать ей смелости.
Ее прикосновение было осторожным, едва ощутимым, но по телу искрами рассыпался огонь. А когда я заглянул в темные и глубокие глаза Гвен, на миг потерял себя.
С трудом взял чувства под контроль. Со мной подобного тысячу лет не происходило, и казалось странным наваждением. К ее вещам я прикасаться почти не боялся, уже догадывался, что не смогу прочесть, и не знал, испытываю от этого облегчение или сожаление.
Сделал шаг назад, расположился за столом, сосредоточившись на работе, пока Гвендолин собирала вещи. Но то и дело ловил себя на мысли, что хочется обернуться и посмотреть на девушку, но я себе не позволил.
Глава восьмая
Гвендолин Линц
– Я, конечно, не раз подписывал договора со странными условиями, но ваш, – тут Маркус посмотрел сначала на Рафаэля, сидевшего за столом с невозмутимым видом, а после перевел взгляд на меня, – явно превзошел их все.
Я прикусила губу и покосилась на молчавшего ректора, что еще несколько минут назад весьма деловым и серьезным тоном вписывал в наше соглашение пункт о поцелуях во всех возможных, как он выразился, приличных вариациях. Таких насчиталось двадцать, и, когда я читала и вникала в суть написанного, к щекам приливал жар, а коленки слабели. Все же, насчет приличного, это он погорячился.
– Нара Гвендолин, в данном пункте о поцелуях вам все понятно или нужны какие-то пояснения? – абсолютно спокойно, но с едва уловимыми, вкрадчивыми нотками, поинтересовался ректор Рафаэль, и тело снова окатил жар.
Мне бы сейчас ледяной душ не помешал или изматывающая тренировка, чтобы выкинуть все непрошенные мысли. Особенно те, что о поцелуях.
– Да, – выпалила я, делая глубокий вдох.
Маркус пронзил меня взглядом, в глазах у него мелькнуло знакомое веселье. Хмыкнул, откинулся на спинку кресла.
– Значит, с поцелуями мы разобрались, – подвел он итог. – Зачитываю тогда пункт, связанный с прикосновениями.
Звездочки ясные, как я вообще на все это безобразие согласилась? На объятия с незнакомым мужчиной, на «разрешить зарываться пальцами в мои волосы», на поглаживание обнаженной спины… Что?
Я едва ли не подскочила, когда услышала последнюю фразу.
– Хотите последнее вычеркнуть? – серьезным тоном поинтересовался Маркус, напрочь игнорируя смысл написанного, видимо, действительно, и не к такому привык, и мне захотелось побиться головой о стену.
– Оставь, – сказал Рафаэль и повернулся ко мне, окутывая взглядом. – Нара Гвендолин, вам необязательно при этом раздеваться.
Что? У нас и этот пункт в договоре имеется? Я что-то пропустила?
– И как вы себе это представляете? – поинтересовалась, скрещивая руки на груди.
– У меня дома бассейн есть, можно же поплавать вместе.
Даже так? Почему у меня ощущение, что этот мужчина не просто просчитал все возможные варианты, но еще и обладает невероятным коварством?
– И на свете существуют платья с открытой спиной, – невозмутимо добавил он, и его взгляд стал таким острым и пронзительным, будто он уже меня представил и в платье, и в купальнике.
– Так что, оставляем? – в голосе Маркуса слышалось что-то непередаваемое, словно владелец «Звездного ветра» хотел от души расхохотаться, но неимоверными усилиями сдерживался.
– Оставляем, – сдалась я, делая медленный вдох.