Последние два дня перед Рождеством я провожу в непрерывном хождении по магазинам. Контора закрылась на каникулы, и мне удается благополучно пережить целую череду вечеринок в деревне, при этом не напившись сильно и не натворив никаких глупостей, если не считать того, что на одной из вечеринок я дважды представилась какой-то женщине в течение пяти минут; по ее виду я поняла, что она считает меня либо сильно пьяной, либо большой дурой. Либо то и другое одновременно. Эдна сидит утро с Чарли, и я совершаю последний решающий забег в «Маркс и Спенсер» и покупаю всего по одному, что еще осталось на полках. Не сомневаюсь, консервированные киви когда-нибудь очень даже пригодятся.
Заказ на индюшку мне пришлось делать в июне, и теперь не могу вспомнить, что именно я заказывала. Фургончик мясника приезжает после обеда, выходят двое мужчин и, пошатываясь, вносят в дом предмет, напоминающий мертвого страуса. Понятия не имею, что меня заставило заказать такого огромного индюка, не представляю, как он поместится в духовку, но после большой порции джина с тоником моя голова проясняется, и я решаю, что мама мне поможет.
Чарли торопится написать последние указания Санта-Клаусу. Он решил, что станет тайным агентом, когда вырастет, так что теперь мне каждую просьбу приходится предварять словами: «Ваша миссия, соблаговолите принять». Он хочет специальные наручные часы, которые стреляют пулями, и ручку, которая разбрызгивает отравленные чернила, но я ему говорю, что Санта-Клаус не дарит подарки, с помощью которых можно убивать людей, если, конечно, это не роликовые коньки. Мне уже до смерти надоела эта шпиономания. Вчера в магазине чуть с ума не сошла: «Ваша миссия, соблаговолите положить пучок зелени в тележку». Решительно заявляю, что теперь его миссия, соблаговоляет он ее выбрать или нет, — это лечь спать и постараться побыстрее заснуть, иначе Санта-Клаус вообще не придет. Как ненормальная начинаю упаковывать подарки, теряю ножницы, понимаю, что, скорее всего, завернула их вместе с каким-то подарком, но не могу теперь разворачивать их все, поэтому использую маникюрные ножницы, и весь процесс занимает значительно больше времени. Остается надеяться, что ножницы не окажутся в подарке для Чарли, а то он их не отдаст и начнет разрезать все подряд.
Чувствую, что как-то незаметно и быстро я опьянела, потому что после каждого завернутого подарка делала большой глоток вина. В результате едва могу идти, когда попробовала встать и разложить подарки на диване и под елкой. Еще труднее оказалось подняться наверх с рождественскими чулками для Чарли, но все-таки добралась. Проходят, кажется, считанные минуты, после того как я упала на кровать, когда врывается Чарли с криком: «Он приходил, мама, он приходил!» При этом он трубит в небольшую трубу, но я совсем не помню, что покупала ее. Больше никогда не буду покупать такую трубу, разве только в подарок детям тех родителей, которых я ненавижу. Вскоре моя кровать вся покрыта обрывками бумаги, Чарли ест шоколадные монетки и изо всех сил дует в свою трубу, и мне приходится использовать все свое дипломатическое мастерство, чтобы уговорить его полежать в кровати еще часик и поиграть маленькими подарками из чулка. Трубу прячу у себя под подушкой. Теперь я понимаю, что не нужно было покупать воздушный шарик в форме цыпленка, который сдулся просто с неприличным звуком, маленький фонарик, который светит прямо в глаз, и книжку с грубыми стихами.