Я даже силой заставила свою бедную сестру ходить со мной на курсы для рожениц, и первые несколько недель все думали, что мы лесбиянки, и даже не садились рядом с нами. Лизи была в восторге и все время обнимала меня рукой. В газетах было полно статей о том, что дети родителей-одиночек обречены, но потом я прочитала замечательную статью, в которой говорилось, что если сравнивать небогатые семьи, то дети в семьях родителей-одиночек находятся в лучшем положении, чем дети из полных семей. Я несколько недель ходила в приподнятом настроении. В конце концов, я зарабатываю достаточно, чтобы содержать нас обоих. Работая внештатным продюсером в рекламной фирме, я получаю приличную зарплату, кроме того, я могу работать на дому, хотя иногда это безумно трудно. Я точно не смогу жить на пособие.
Время от времени меня увлекает идея о том, что где-то есть замечательный отец для моего мальчика, он смог бы его научить играть в футбол и вырезать по дереву. Но пока Чарли ничего не напрягает. Он ненавидит футбол, но обожает «Лего». Я показала ему фотографии Адама, но он лишь взглянул и спросил, можем ли мы посмотреть «Звездные войны» по видео. Я по-настоящему завидую женщинам, у которых есть любящие мужья, умеющие готовить и сидеть с малышами часами напролет, не выражая при этом никаких отрицательных эмоций. Но я также знаю, что на каждую такую женщину приходятся шесть других, мужья которых приходят домой и сразу ложатся спать, а по выходным кричат: «Боже мой, неужели ты не можешь заставить их перестать делать это?!» Я постараюсь вспомнить об этом, когда буду чувствовать себя расстроенной и усталой. То есть сегодня вечером.
Магазины «Сейфвей» просто ужасны, толпы людей ходят кругами, все время повторяя: «А в „Асде“ это стоит всего лишь сорок три пенса!» Вот и шли бы лучше туда, и мне было бы спокойнее. Как всегда, я забыла свой список и хожу, как на экскурсии, пытаясь вспомнить, что есть в холодильнике и какие запасы резко закончились в ванной. По возвращении домой обнаруживаю, что теперь у меня семь пачек маргарина, но нет кофе. Придется заезжать в сельский магазинчик по дороге в школу, чтобы не идти с Чарли в магазин по дороге домой. Я не переживу еще одной дискуссии по поводу того, почему нельзя подержать палец над цифрой 8, чтобы она в числе 18 волшебным образом исчезла, осталась только единица, и видео можно было бы взять напрокат.
Приезжаю в школу и вижу, что все остальные родители меня опередили и что линия припаркованных машин тянется аж до другого конца деревни. Там я и припарковываю свою машину и вприпрыжку бегу обратно к школе. Я все еще не могу оторваться от забора, пытаясь восстановить дыхание, а двери школы уже распахнулись, и дети выбегают, волоча за собой портфели. Однако из класса Чарли никого не видно, и тут я вспоминаю, что у них плавание, а это означает, что автобуса может не быть около часа — наполовину это зависит от настроения водителя. Нет смысла тащиться обратно к машине; по горькому опыту я уже знаю, что, как только я сяду, тут же появится автобус и я не успею вовремя добраться до школы, а Чарли ужасно расстроится, не увидев меня на месте. Поэтому я остаюсь у школы вместе с другими мамами и несколькими папами.
Один из отцов — старейшина, завсегдатай. Он очень благожелательный, состоит в родительском комитете и сейчас развернул бурную кампанию среди мам за прекращение программы по строительству пристроек. Другой папаша — молодой и не завсегдатай. Кроме того, он одет в костюм, поэтому стоит в гордом одиночестве в самом дальнем углу школьной площадки. Одна женщина, любительница элегантной одежды, провела там половину четверти, пока не стала носить джинсы со свитером, как все мы, и тогда ей сразу предложили вступить в команду по проверке правил парковки. Сейчас она стоит у ворот в ожидании, пока кто-нибудь припаркуется на желтом зигзаге, нарисованном на дороге, чтобы сразу броситься к нему и заправить уведомление о штрафе за дворники переднего стекла.