Переезд в местную больницу начинает превращаться в фарс, когда утром выясняется, что свободного транспорта нет, потому что «Гайз Хоспитал» не хочет платить за машину «скорой помощи», точно так же как и местная больница. В конце концов я вызываю такси и говорю, что заплачу, это всех злит, и «скорая помощь» появляется как по волшебству. Мы возвращаемся в свою больницу, и я вспоминаю, как мы были здесь в последний раз, и я будто впадаю в кому. Нас помещают в общую палату: шум ужасный, кажется, что сотни детей бегают и кричат. За столом сидит сестра, но она пьет чай и на нас не обращает внимания. Сестра, которая приехала с нами из «Гайз Хоспитал», не собирается ждать: она подходит, сует ей пачку медицинских документов, целует Чарли на прощание и бежит обратно к машине «скорой помощи», пока та не уехала без нее.
Из бокового кабинета неожиданно выходит очень «доброго» вида медсестра с защитной маской на лице, она объявляет, что им нужно принять меры и что нам нельзя оставаться в коридоре. Еще она говорит, что нам ни под каким предлогом нельзя выходить из боковой комнаты, потому что очень важно, чтобы мы не заразили других детей. Вся палата смотрит на нас с ужасом, как будто у нас какой-то особенный вид чумы, Чарли начинает плакать. Это последняя капля. Я говорю ей, что в «Гайз Хоспитал» сказали, что Чарли не заразен и чтобы никаких оградительных мер не предпринимали. Она одаривает меня таким взглядом, которым обычно смотрят медицинские работники, показывая, что их совершенно не интересует твое непрофессиональное мнение и что ты должен делать то, что тебе говорят в их больнице.
Я устраиваю Чарли в нашей новой палате и только начинаю читать ему сказку, как снова влетает сестра, все в том же халате и маске, и спрашивает, не подожду ли я в коридоре, пока она измеряет Чарли температуру? Я отвечаю, что не подожду. Чарли выглядит по-настоящему испуганным и крепко держит меня за руку. Я говорю ей, что ее поведение совершенно недопустимо, что она пугает Чарли, и требую, чтобы она немедленно вызвала доктора-консультанта. Похоже, что она готовится предпринять контратаку, так что я решительно поднимаюсь навстречу и оказываюсь на целый фут выше ее. Я молча иду к двери, открываю ее и жду, пока она выйдет. Ее трясет от злости. Меня тоже. Она проходит прямо к столу и берет телефон. Мне кажется, что она вызывает охрану, и сейчас нас выкинут отсюда. На самом деле она, должно быть, звонила мистеру О’Брайану, потому что он неожиданно появляется, очень сердитый, распахивает дверь и стремительно входит в комнату, очевидно, ожидая какого-то скандала. Он бросает взгляд на Чарли и спрашивает:
— Почему мне не сказали, что этого больного привезли? Я ясно просил сразу сообщить мне.
Сестра бормочет что-то нечленораздельное, а потом начинает объяснять, как важно провести защитные меры. Он пристально смотрит на нее, говорит, что в этих мерах нет никакой необходимости и что она должна немедленно снять халат и маску. Затем он садится на кровать и начинает гладить Чарли по ноге, тем временем разговаривая с ним о терминаторах и о том, как важно иметь действительно хороший водяной пистолет. Этот человек, безусловно, знает, как обращаться с детьми.
Между тем сестра стоит в углу комнаты, преисполненная ярости, и, я точно знаю, только и ждет, когда мистер О’Брайан уйдет, чтобы начать свою кампанию отмщения. Я чувствую, что слезы наворачиваются на глаза, но тут приходит Лизи и как-то сама, без объяснений, понимает, что происходит. Она смотрит на сестру и говорит, что мы позвоним, когда нам что-нибудь понадобится. Сестру еще раз просто выставляют из палаты. Даже не верится, что моя маленькая сестра может быть такой решительной. Мистер О’Брайан смотрит на нее с восхищением, а она садится и начинает разговаривать с Чарли как ни в чем не бывало.
Кажется, что мистеру О’Брайану не хочется уходить, ему определенно нравится видеть Чарли выздоравливающим. Он говорит, что теперь мы можем давать Чарли лекарство другим способом, и распоряжается, чтобы принесли флакон. Мы вместе даем Чарли первую дозу; он говорит, что вкус ужасный, но лучше, чем уколы. Мистер О’Брайан очень осторожно снимает капельницу с руки Чарли и дает ему специальный пластырь с улыбающейся рожицей — заклеить ранку от иголки. Бедная маленькая ручка Чарли вся красная и вздутая, но отмена капельницы сама по себе так символична, что я иду к раковине в углу комнаты и мою руки, чтобы никто не видел, что я плачу. Мистер О’Брайан гладит Чарли по голове и говорит, что придет проведать нас завтра утром, но скорее всего, если все будет хорошо, мы сможем пойти домой завтра.