16
... зачем я вспомнил этот фильм!
Снимали картину режиссеры Этьеванн и Нальпа.
Вслед за Бунюэлем могу повторить: я сохранил об этой работе самые скверные воспоминания.
Но продукторы (еще зовут продюсерами) Осип Берхольдц (разумеется, из России!) и Эдуард Жид (брат Андрэ Жида) - фирма так и называлась ЖиБэ - считали, что Жозефина Бекер вытянет дурацкую картину с идиотским сюжетом.
Кто вбил им в голову подобную чепуху - загадка. Но зачем ее разгадывать?
Мой принцип: договор - аванс - сумма прописью.
Никогда не думал, что Жозефина Бекер настолько капризна и амбициозна. Через день она срывала съемки. Как-то появилась на площадке вместо девяти утра в пять вечера и устроила режиссерам скандал.
- Что случилось? - не понял я.
- У нее простудилась собака.
- Собака? - переспросил, решив, что не расслышал, я.
- Собака! Болонка. Отсюда и дурное настроение, - заметил ассистент режиссера Бунюэль.
- Какая дрянь, - прошептал я, не сдержавшись.
Он подмигнул и толкнул в бок.
- Это и есть кино!
- Ваше, но не мое, - отрезал я.
Он посмотрел на меня внимательно, согнал улыбку с лица.
- Не хотите выпить по рюмке? Все равно съемки сегодня не будет.
По рюмке мы пропустили, а через неделю Бунюэль ушел с картины, его нервы не выдержали.
Через два года мы встретились в артистическом кафе, и он предложил сниматься у него.
А я никогда от ролей не отказываюсь.
Мне все равно кого играть. Главное - играть.
Кинопресса
Немое кино, бывшее самостоятельным большим искусством, умерло; звуковое кино - это другое искусство с другими принципами и другими возможностями.
Бела Балаш
Никогда еще прогресс не был в большей степени направлен вспять. Никогда еще в истории культуры не наблюдалось такого явлении, как ожесточенная борьба киноискусства против самого себя. Киноискусство предало самое себя... Киноискусство отняло у себя силу выразительности... Техника, которой молится теперь киноискусство, нанесет ему смертельный удар.
Чарлз Чаплин
Держу пари, кино ждет смерть или, по меньшей мере, долгий сон, подобный смерти!
Рене Клер
У кинематографа нет «живого языка, но есть лицо - настоящее зеркало души. Главный технический принцип кинематографа - это абсолютное молчание и строгая внешняя ритмичность, а творческий - построен на внутренней экспрессии, на паузе, на волнующих намеках и психологических недомолвках. Кинематограф можно довести до классической строгости в его молчании, как классически строга скульптура в отсутствии красок. Говорить на экране - это все равно, что рисовать красками мраморное изваяние, - это так же безвкусно, грубо, безграмотно.
Иван Мозжухин
17
Дождь загнал меня в ближайшее кафе.
Свернув зонт, я огляделся и сразу его узнал. Почему я попал сюда? Судьба. Два года назад:
- Рад вас видеть, Елена Дмитриевна.
Она усмехнулась, нет, вру - только губы дрогнули.
- Не старьте меня, Петя, не старьте меня, никакого отчества. Даже муж зовет меня Гала.
Я кивнул на кафе. Даже не помню какое, просто отметил, что рядом кафе. То самое, где сижу сейчас.
- Выпейте со мной кофе.
- С удовольствием.
Я возликовал. Она сидела под портретом Рембо, кто его рисовал? Интересно, совсем не интересно, а ей какой интерес, и почему она так смотрит на меня.
- Как поживаете, Петя?
- Спасибо. Елена Дмитриевна, снимаюсь.
Она кивнула.
- Видела вас в «Наполеоне».
- Неужели узнали? - не поверил я.
- Конечно, узнала. Вы были генералом...
Я смутился.
- Генералом Гошем... Мой генерал Гош, я читал... у него был роман с Жозефиной...
- Вам надо сниматься в хороших фильмах.
- А я в каких снимаюсь? - наверное, удивление исказило лицо.
Она ласково улыбнулась и снова ушла в себя.
- Вы снимаетесь в коммерческих фильмах. Да! Мой приятель задумал интересный фильм, - сказала она. - Я расскажу о вас... Режиссером будет Бунюэль. Знаете его?
- Кажется, знаю. Ассистент у Эпштейна.
- Теперь он будет постановщиком.
- Хотите кокаина? - вдруг спросил я в непонятном восторге.
- С удовольствием, - в глазах ее запрыгали бесенята.
Опять с удовольствием! Да что же за счастливый день в такую дурную погоду!
- Но у меня не с собой, а дома, - смутился я.
- Зайдемте к вам, - спокойно сказала она. - Это недалеко? - не поднимаясь, поинтересовалась она.
Ох, эти лукавые глаза!
- Недалеко, - уверил я. - На улице Русселе.
- Вы, кажется, жили в отеле... - вставая, вспомнила она.