20
...как хорошо, сказала она, как хорошо, я не знала, что так сладко, ты сладкий, сладкий мальчик, терпеть не могу, когда меня называют мальчиком, я обозлился на секунду, комплекс какой-то, желание быть старше, выглядеть старше,
мы вышли из Булонского леса к Сене,
на противоположном берегу белый домик, ива, опустившая ветки в воду, словно полощет, продрогшая вода реки,
усталая вода, манящая к себе, как близость, вся в морщинах непонятных волн,
интересно ходить по неизвестным местам,
за белым домиком виднелись поле, убранное, вспаханное,
деревья с опавшей листвой,
в тишине только гудели провода, словно в них шла борьба сплетен с истиной, гул казарм, возгласы вокзалов, дальняя башня церкви,
и в дальнем сумраке селение, словно другой город.
Не все сладко в жизни французского киноактера Пьера,
всегда сладко не бывает и у сахарного фабриканта, за сладостью надо тянуться, достать ее, просто так сласти в руки не даются,
с другой стороны - можно ли всегда есть сладкое, не вредно ли это, но мы любим сладости! раньше было лакомство, и награждали сладким, позднее сахар стал обыденностью, стали говорить: есть много сладкого вредно, портятся зубы, тут я увидел, что же ограждала колючая изгородь, вдоль которой мы идем - кладбище,
слева - грязное заросшее травой и кустами поле, сквозь ограду видно, что по дорожкам ходят посетители, сторож подметал дорожку, сгребая в кучу опавшие листья,
кто-то в синей шинели убирает могилу, пожилая женщина кладет на памятник цветок, и по той дороге, что мы шли, тоже убраны листья,
приятно смотреть на людей, которые пришли к своим близким, погрустить у могилы,
я не могу так же, как они, посидеть у могилы своих родителей - придти к ним в Никольский крематорий, потому мне грустно и печально, как и моему герою.
21
Выше всего для нее была одежда из «больших домов», или, как она говорила:
платья от Ворта,
белье от Дусэ,
обувь с улицы Сент-Оноре,
и автомобиль только не от Рено и не от Ситроена.
Этот предлог «от» приводил меня порою в исступление.
22
Тогда - такая же погода.
Тогда - настроение иное.
Тогда - другая страна.
Тогда - другой город.
Тогда - прошло.
На корме, зажатые солдатами, Петр с матерью цеплялись друг за друга, чтобы не потеряться;
он продолжал оглядываться на берег, берег удалялся от него,
на воду, в которой еще плыли лошади,
а казак Николай, обливаясь слезами, стрелял в них из офицерского нагана-самовзвода, и наган дергался в руках, и слезы уже лились ручьем;
он не попадал и плакал, и снова дергался наган, выбрасывая гильзы, курок звонко щелкал; казак не видел ничего вокруг;
его денщик прицелился, и конь ушел под воду; казак зарыдал во весь голос;
корабль набирал ход, уходил, оставляя город и плывущих следом лошадей...
23
Помню, каким сенсационным событием стало возвращение знаменитой парижской «ведеты» Мистангет, ездившей на гастроли в Америку. Уехав туда на три года, она вернулась через три месяца. Ее в Америке «не поняли». Правда, ей шел 75-й год, что, впрочем, не мешало Мистангет блистать на сцене. Женщина Парижа не имеет возраста и до сорока лет вообще считается подростком.
Парижане - прирожденные конферансье. Стоя на углу бульвара Распай, я слышал разговор двух уличных продавцов, из которых один продавал подтяжки, а другой - пятновыводитель. Каждый из них расхваливал свой товар, ловко пересыпая речь злободневными остротами.
- Ты слышал, Жак, - кричал один из них другому, - американцы с нас требуют военные долги? А? Что ты на это скажешь?
- Хороши союзнички! - не переставая освежать пятновыводителем чью-то грязную фуражку, отвечал Жак. - Чего они от нас хотят, в конце концов, эти янки? Мы же послали им Мистангет! - возмущался он.
- Да, но ведь они ее нам вернули! - добросовестно пояснял первый.