Все эти восклицания она слышала сквозь ровный шум боли в ушах и посильнее закусила губу. Губа была соленой и мокрой.
— Вставайте! Держитесь за меня и вставайте! Попробуйте.
— Я пробую, — сквозь зубы сказала Марина. Первая волна боли отхлынула, оставив только унижение и тошноту.
Взявшись рукой за пестроцветный спортивный костюм, она кое-как поднялась и подышала ртом, чтобы прогнать тошноту.
Федор Федорович крепко держал ее за локоть и намеревался закинуть его себе за шею, чтобы тащить Марину, как водят раненых в кино.
— Что ж вы прыгаете и не смотрите куда!
— Я без очков вообще плохо вижу!
— Тогда почему вы ходите без очков?
На это Марина ничего не ответила, только сказала:
— Отпустите меня!
— Вы уверены, что у вас… ничего не сломано?
У нее была сломана гордость, да и то не сломана, а так, чуть поцарапана, но она не стала сообщать об этом Федору Тучкову.
Она решительно сняла свой локоть с его шеи, пристроила сумку и похромала за кустик, к поваленному толстому черному бревну.
Федор постоял-постоял и потащился за ней.
Держа ногу на весу, Марина присела на бревно и осторожно задрала штанину — коленка была грязной, красной и, кажется, уже опухала.
— Черт, — с тоской сказала Марина и зачем-то подула на нее, как в детстве, когда на все раны достаточно было подуть, и боль проходила.
Сейчас ничего не изменилось. Или все дело в том, что дуть должна была непременно мама?
Марина потрогала кожу, сморщилась, зашипела, и тут у нее перед носом опять оказался Федор Тучков.
— Дайте я посмотрю, — деловито предложил он и полез к ее коленке.
Марина отдернула ногу:
— Не надо ничего смотреть! Я… посижу пять минут, и все пройдет.
— А если не пройдет, мне придется нести вас в медпункт. Между прочим, дорога туда пролегает как раз через центральный вход, — неожиданно добавил он. — Хотите, чтобы я нес вас в медпункт через центральный вход? Там, наверное, народу еще прибавилось.
Не отрываясь от ноги, которую она баюкала и убирала у него из-под носа, Марина внимательно на него посмотрела.
Может, он не дебил? Может, он только производит такое впечатление? Может, на самом деле он очень умный?
По крайней мере наблюдательный — это точно.
— Это вы во всем виноваты, — неожиданно бухнула она, — черт бы вас побрал!
— Почему виноват? — перепугался он. — Я не виноват!
— Потому что вы меня раздражаете!
— Я не нарочно!
Тут он нагнулся — волосы были светлые, почти белые, сквозь них просвечивал широкий затылок, — сорвал какой-то лопух и стал совать Марине.
— Да не надо мне, зачем он мне нужен!..
— Приложите к ноге, и все пройдет.
— Да что прикладывать-то?! Лопух?!
— Это не лопух, а подорожник, самое верное средство!
Марине хотелось, чтобы он отвязался от нее вместе с «верным средством», но она понимала, что не отвяжется. Выхватила кожистый широкий лист и прижала прохладной стороной к коленке.
— Его нужно лизнуть, — совершенно серьезно посоветовал Федор Тучков, — вы разве не знаете?
— Нет, не знаю.
— Вы что, в детстве не разбивали коленок?!
В детстве у нее были шляпа — чуть поменьше нынешней, — белые гольфы с бантами, лакированные красные туфельки, зонтик с кружевцами и кукольная колясочка с пупсиком. Нет, она не разбивала коленок. Она даже не знала, как это бывает.
— Дайте сюда!
Федор Тучков выхватил у нее широкий лист, старательно полизал и пристроил ей на ногу. И рукой сверху придержал, чтобы прилип как следует. Марина вытаращила глаза.
— У меня есть пластырь, — как ни в чем не бывало продолжил он, — я могу вам дать. Кожа немного содрана, лучше бы, конечно, заклеить.
Тут он опять прихлопнул комара у себя на шее и опять внимательно изучил свою ладонь.
Кошмар.
На дорожке, совсем близко, вдруг захрустели камушки, посыпались как будто. Кто-то бежал — именно бежал, а не шел, и Марине показалось, что бежит не один человек. Зачем-то она пригнулась к коленям, хотя и напрасно — за сквозными кустиками все равно было не спрятаться.
Да и прятаться незачем, глупость какая-то!
Федор все сидел на корточках, почти уткнувшись носом в ее коленку, а тут повернулся и посмотрел.
За кустами мелькало что-то, какие-то яркие цвета. Кажется, и вправду бежали двое.
Еще секунду Марина не могла сообразить, кто там, а потом поняла — это Юля с Сережей, любители морковного и картофельного пюре, а также бега, а заодно, возможно, спортивной ходьбы и еще, должно быть, стрельбы из лука.