Надо плюхнуться так, чтобы с ходу не наглотаться воды.
Черной вонючей воды, которая наполнит легкие, а им нужен воздух. Только воздух.
— Марина! — закричала тень голосом Федора Тучкова Четвертого. — Смотрите не упадите, там гнилые доски!
Марина замерла на самом краю.
Он кричал приветливо и громко, и все ночные звуки, к которым Марина так напряженно прислушивалась, мгновенно смолкли, даже цикады как будто замерли в изумлении.
— Марина?
— Что вы тут делаете? — Голос у нее был тонким, как у мыши, и она откашлялась и оглянулась на черную воду с серебряной дорожкой, лежавшую за спиной.
— Стою, — признался Тучков Четвертый. — А что вы там делаете?
— Как вы здесь оказались?!
— Я… пришел. За вами.
— Зачем вы пришли за мной?!
— Может, вы вылезете оттуда? — предложил Федор, подумав. — Мы очень громко кричим, а все-таки ночь.
— Как вы здесь оказались?!
Он помолчал.
— Я вышел покурить и увидел, как вы прыгаете с балкона. Ну, я и… Я и решил, что вам может понадобиться моя помощь.
— Мне не нужна никакая помощь! — крикнула Марина. — Уходите!
Он опять помолчал.
— Марина!
— Что?
— Вы лунатик?
— Что?!
— Я спрашиваю, вы лунатик?
Дело принимало странный оборот. Если он собирается убить ее, как убил того, первого, то почему не убивает?! Почему стоит там, не делая ни одного движения, и спрашивает у нее какие-то глупости про лунатиков? Или он… выманивает ее? Хочет, чтобы она расслабилась и потеряла бдительность?
— Уходите! — снова крикнула она, чувствуя, как по спине словно ползет что-то длинное и холодное, похожее на мокрый ремень, который она сжимала в кулаке.
— Хорошо-хорошо, — торопливо согласился он, — конечно.
Повернулся и пошел в сторону сетки теннисного корта. Марина, не отрываясь, смотрела, как двигается по песку черная отчетливая тень.
Сейчас уйдет.
Уйдет, и ей станет еще страшнее. Как она доберется до дома, зная, что он может подстерегать за каждым кустом?
— Подождите! — нервничая все сильнее, крикнула Марина и осторожно пошла по скрипучим мосткам. Тень приостановилась.
Марина шагнула на песок. Мокрый язык ремня волочился следом.
— Вы… все время были здесь?
— Что значит — все время?
— Все время, пока я вытаскивала… это?
Она подняла ремень и потрясла им. Лица Федора Тучкова не было видно. Только невиданной красоты штаны светились как будто сами по себе.
— А что это такое?
— Ремень! — в нетерпении выкрикнула Марина. — Вы что, совсем тупой?! Я вытащила ремень! Помните, я вам говорила, что джинсы на… на покойнике почти не держались?
— Вы пошли ночью на пруд искать ремень от штанов покойника? — уточнил Федор и протянул задумчиво: — Поня-ятно.
— Да ничего вам не понятно! Я не могла пойти днем. Потому что днем убийца мог меня тут обнаружить!
— Ну ночью-то вас обнаружить, ясное дело, никто не смог бы, — согласился Федор. Как-то так непонятно согласился, что Марина опять заподозрила у него наличие чувства юмора. — Для верности вам нужно было надеть камуфляж, каску и со всех сторон понатыкать веток.
— Зачем вы за мной потащились?!
— Затем, что я подозревал что-то в этом духе.
— Что значит… подозревали?
— Я был уверен, что вы отправитесь на этот самый пруд. И меня это беспокоило.
— Почему, черт возьми, вы были уверены?!
— Потому что глаза у вас горели, как у кошки, когда вы мне излагали, что на трупе не было ремня!
— А почему, черт возьми, вас это беспокоило?!
— Потому, черт возьми, что все это может оказаться гораздо серьезнее, чем вы думаете, — вдруг холодно сказал он, — гораздо серьезнее, знаете ли!
В этом холодном, и очень мужском, и очень высокомерном гоне вдруг послышался Микки Рурк, и еще немного Ричард Гир, и отчасти даже Николас Кейдж или как там его…
И тут Марина неожиданно успокоилась.
— А я его все-таки нашла, — сказала она и с гордостью потрясла ремнем, — представляете?
— Почти нет, — признался Федор Тучков, — почти не представляю. Может быть, мы все-таки пойдем отсюда? Скоро рассветет.
— Еще не скоро.
— Скоро.
— Не скоро.
Марина чуть-чуть приблизилась к нему, а потом быстро пошла в сторону теннисного корта, обходя Тучкова Четвертого по дуге. Федор двинулся следом.
— А почему вы лежали на животе?
— Потому что ремень был застегнут. Вокруг сваи. Я его расстегивала.
— Застегнут? — переспросил Федор. — Совсем плохо дело.