А закончил он речь так:
«В Панаме же высшей иерархией является ГОЛОД».
Эти слова стали для меня решающими. И их смысл, и их контекст. В них даны точные определения многих противоречивых явлений. После его речи генерал подозвал меня и попросил собрать комментарии новобранцев о ней. На следующий день я передал ему мой доклад об этом, в котором я довольно преувеличил их энтузиазм в отношении содержания речи. Я начал охранять его.
Потом много раз я убеждался, какое малое значение он придавал рангам, званиям. Точнее, он придавал этому значение, но справедливое. А вот иерархии в его понимании он придавал гораздо большее значение. Например, в наших с ним поездках, несмотря на то что я был сержантом, в странах, куда мы прибывали, принимающей стороне меня представляли в качестве офицера для связи в ранге майора, а иногда полковника.
Дело в том, что иначе я не смог бы на равных контактировать с офицерами принимающей стороны, если вообще это было бы возможно. Так, как это невозможно между крестьянином и латифундистом, например. В армиях стран к тому же отражаются и существующие в них классовые отношения, и они там даже подчёркиваются, чтобы показать, чьи интересы эта армия защищает.
Еда офицера в армии отличается от солдатской, и ест он в другой столовой. И для дерьма у них разные туалеты. Солдат должен беспрекословно и внимательно подчиняться офицеру вплоть до того, чтобы слышать команды «хозяина», даже изложенные шёпотом.
Поэтому, пока генерал был жив, я не хотел быть офицером, хотя, как профессор университета, мог бы претендовать на это. Я был в команде, а не среди группы «хозяев». И сначала рядовой, а потом сержант, я физически был рядом с генералом, ближе многих офицеров, хотя и не придавал этому значения. Вспоминаю всегда с улыбкой, как однажды в Мексике я сказал генералу: «Мой генерал, смотрите, охранник президента Портильо — в чине генерала…» На что он ответил как бы в шутку: «Да нет, что ты, не может быть…»
В другом случае, когда мы были в Ватикане на встрече с папой Пабло Шестым, наш посол представил папе генерала, а потом к папе начали подходить члены панамской делегации, и каждый, кроме посла, должен был представлять папе членов панамской делегации, и каждый, кроме посла, должен целовать ему руку.
Представлял папе членов делегации одного за одним генерал. Рони Гонсалеса, директора проекта медного месторождения Колорадо, он представил как министра горной промышленности. Такого министерства в Панаме вообще-то нет. Директора Национального банка Рикардо Эспирелья он представил как министра финансов. Такого министерства в Панаме тоже нет. А вот Фернандо Манфредо он представил правильно: начальник президентской канцелярии, так оно и было на самом деле.
Я стоял рядом с дверью, чуть поотдаль от остальных, полагая, что личная охрана не входит в состав делегации. Вдруг папа посмотрел на меня и, продолжая так смотреть, с трудом от груза своих лет, но двинулся ко мне. Я поспешил ему навстречу, поймал его руку, ожидая моего представлении со стороны генерала. И так как он молчал, видимо, постеснявшись назвать меня сержантом, я, вспомнив, что генерал не придаёт особого значения рангам, представил себя сам: Хосе де Хесус Мартинес, министр обороны.
Папа Иоанн Пабло VI — глава римской католической церкви с 1970 по 1978 г.
После этого мне протокольно оформили титул министра. В конце церемонии мы вновь построились в очередь за получением под вспышками фотоаппарата, вероятно, освящённого папой, памятного медальона её вручения. Я, зная строгости протокола и то, что официально не вхожу в состав делегации, сосчитал всех панамцев и количество медальончиков на столе, увидел, что для меня медальона нет, и потихоньку вышел из очереди.
Но тут какой-то тип в одеждах средневековья бросился ко мне, бормоча: «Prego… prego!..» Папа вновь посмотрел на меня, как бы начиная подозревать какой-то непорядок, и мне ничего не оставалось делать, как вновь занять место в очереди за медалькой, которой для меня там не было. Но тут, вероятно, папа вновь совершил чудо из серии сотворения рыбки и хлебов, потому что, когда настала моя очередь, меня ждала на столе моя последняя медалька.
Он сам был наглядной иллюстрацией различия между рангом и иерархией: он имел ранг бригадного генерала, иерархию Генерала Бедняков, как назвал его в одной из его песен Луис Мехия Годой. Однажды в одной из своих обычных поездок по стране в какой-то деревне к нему подошёл босой и без рубашки ребёнок лет восьми. Он сделал это то ли в шутку, то ли всерьёз, в такие годы тут и разницы нет. Он узнал генерала, вытянулся перед ним по стойке смирно и ладонью отдал ему воинскую честь. Генерал ответил ему абсолютно серьёзно всеми фибрами своей воинской сути, да так, что, когда я сейчас вспоминаю эту сцену, у меня комок подступает к горлу. Он отдал честь этому мальчугану так, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что он отдаёт честь своему вышестоящему командиру.