Да, он был этим другом, подумал с улыбкой Мич. Но будь он проклят, если позволит себе на этом остановиться.
— Вот крепость. Видишь? — Сгорая от нетерпения, Рэдли потащил Эстер за руку, заставляя бежать за собой.
—Впечатляет, не правда ли? — Прежде чем она смогла уклониться, он будничным жестом
положил руку ей на плечо. — У него и вправду здорово получилось.
Эстер постаралась не замечать теплоту и силу его прикосновения, углубившись в осмотр творения рук своего ребенка. Стены крепости были более полуметра высотой, гладкие, как камень, с одной стороны к ним примыкала круглая башня в метр высотой. Сделали они также и арочный вход, достаточно большой, чтобы Рэдли мог через него протиснуться. Когда Эстер подошла к крепости, она увидела, как Рэд по-пластунски вполз в ворота и неожиданно возник уже внутри снежного замка, приветственно размахивая руками.
— Потрясающе, Рэд. Я представляю, как много тебе пришлось поработать, — тихо прошептала она Мичу.
— Всего ничего. — Он улыбнулся, словно подсмеиваясь над собой. — Рэд лучший архитектор, чем я был когда-либо.
— Я собираюсь закончить моего снежного воина. — Рэдли выполз из крепости на животе. — А ты слепи еще одного, мам, с другой стороны крепости. Они будут часовыми. — Рэдли принялся катать снежки, чтобы закончить солдата. — А ты, Мич, помоги ей, мне надо завершить голову.
— Прекрасно-прекрасно, — Мич взял в руки большой снежный ком. — Не возражаешь поработать в команде?
—Нет, конечно нет. — Все еще избегая смотреть ему в глаза, Эстер опустилась на колени в снег.
Внезапно Мич бросил пригоршню снега ей на голову.
—Я решил, что это быстрейший способ заставить тебя взглянуть на меня. — Она окинула его взглядом, потом принялась лепить снежную фигурку. — Проблемы, миссис Уоллес?
Она помедлила, словно отсчитывая секунды до решающего ответа, продолжая утрамбовывать снег.
— Я достала копию «Кто есть кто».
— И что? — Мич присел рядом с ней.
— Ты говорил правду.
— Время от времени это со мной случается. — Он добавил еще горсть снега к ее заготовке. — И что дальше?
Эстер нахмурилась и постаралась придать форму слепленному снежному кому.
— Я чувствую себя идиоткой.
— Я сказал правду, а ты чувствуешь себя идиоткой. — Мич принялся терпеливо утрамбовывать основание фигуры, над которой она трудилась. — Не могла бы ты объяснить, какая здесь связь?
— Ты позволил мне читать тебе нотации.
— Ну, тебя довольно сложно остановить, если ты заведешься.
Эстер перешла к лепке ног воина, обеими руками удаляя излишки снега с едва вырисовывающейся фигуры.
— Ты позволял мне думать, что ты — всего лишь бедный, эксцентричный самаритянин. Я даже хотела предложить тебе поставить заплатки на джинсы.
— Не шутишь? — Тронутый до глубины души, Мич коснулся ее подбородка своей заснеженной перчаткой. — Как мило.
Эстер не оставалось ничего иного, кроме как признать, что благодаря его чарам развеялся вызванный ее смущением дискомфорт.
—Факт в том, что ты — богатый, эксцентричный добрый самаритянин. — Она отпихнула его руку и принялась собирать снег для торса.
— Так это значит, что ты не собираешься латать мои джинсы?
С ее губ слетело белое облачко глубокого и тяжкого вздоха.
— Я не хочу об этом говорить.
— Нет уж, давай поговорим. — Всегда готовый прийти на помощь, Мич набрал пригоршню снега и засыпал им ее руки по локоть. — Деньги не должны тебя беспокоить, Эстер, ты же банкир.
— Деньги меня не беспокоят. — Эстер освободила руки, залепила ему в физиономию два значительных размера снежка и повернулась к Мичу спиной, чтобы скрыть невольное хихиканье. — Я просто хотела, чтобы ситуация прояснилась раньше, вот и все.
Мич вытер снег с лица, затем, облизнув губы, слепил еще один снежок. У него был обширный опыт в том, что он называл великим снежным противостоянием.
— Что за ситуация, миссис Уоллес?
— Я хочу, чтобы ты прекратил называть меня так и говорить таким тоном. — Она повернулась как раз вовремя, чтобы получить снежком меж глаз.
— Прошу прощения. — Мич улыбнулся и принялся отряхивать ее пуховик. — Я, должно быть, поскользнулся. Так что там про ситуацию…
— Нет между нами никакой ситуации. — Нечаянно Эстер слишком сильно оттолкнула его руку, да так, что он кубарем полетел в снег. — Прости меня. — Смех просто душил ее. — Я не хотела этого делать. Не знаю, наверное, что-то в тебе заставляет меня так поступать.
Он уселся в снег, вытаращив на нее глаза.
— Мне правда жаль, — повторила она. — Думаю, будет лучше, если мы оставим все это. Ну а теперь, если я помогу тебе подняться, ты не нанесешь мне ответный удар?
— Да ни за что. — Мич протянул руку в перчатке. Когда Эстер схватила ее своей рукой, он внезапно дернул ее на себя. Она повалилась лицом вниз. — Между прочим, я не всегда говорю правду. — Прежде чем она смогла ответить, Мич обхватил ее руками и несколько раз перекатился с ней по снегу.
— Слушайте, вы же собирались построить еще одного стражника.
— Подожди минутку! — прокричал Рэду Мич, пока Эстер делала судорожные попытки перевести дыхание. — Я учу твою маму новой игре. Нравится? — спросил он ее, снова подмяв под себя.
— Слезь с меня. У меня уже полно снега под свитером и в джинсах…
— Тебе не удастся меня соблазнить таким образом. Я стоек, как скала.
— Ты — сумасшедший. — Эстер попыталась сесть, но он придавил ее собой.
— Может быть, — Мич слизнул снег с ее щеки и почувствовал, как она затихла, — но я не глупец. — Его голос изменился. Это был уже не легкий, беззаботный тон соседа, но медленный и нежный шепот любовника. — Ты чувствуешь что-то ко мне. Тебе может не нравиться, но ты это чувствуешь.
У нее перехвалило дыхание, и причиной тому, как она прекрасно понимала, была вовсе не незапланированная физическая нагрузка. Его глаза казались такими голубыми в свете закатного солнца, в его волосах блестели снежинки. И лицо его было близко, очень близко. Да, конечно, она что-то чувствовала, она почувствовала это «что-то» буквально с первой минуты знакомства, ее также нельзя было назвать глупой.
— Если ты отпустишь мои руки, я покажу, что чувствую к тебе!
— И почему я думаю, что мне это не понравится? Даже не знаю. — Он зажал ей рот поцелуем, не давая возможности ответить. — Эстер, ситуация такова: у тебя есть ко мне чувства, ко торые не имеют никакого отношения к моим деньгам, поскольку ты всего несколько часов назад узнала о том, что у меня есть что-то, достойное упоминания. Некоторые из этих чувств также не имеют ничего общего с тем фактом, что я без ума от твоего сына. Они слишком личные и касаются только тебя и меня.
Он был прав, абсолютно и полностью прав. И ей хотелось просто убить его за это.
— Не говори мне, что я чувствую.
— Хорошо. — Произнеся это, Мич, к ее удивлению, поднялся и помог ей встать. Затем он снова обнял ее. — Тогда я скажу тебе, что чувствую я. Я нуждаюсь в тебе, нуждаюсь даже больше, чем сам мог себе представить.
Эстер побледнела, несмотря на красные от мороза щеки. В ее глазах промелькнуло выражение некоей безнадежности, когда она отчаянно затрясла головой, пытаясь вырваться.
— Не говори мне этого.
— Почему? — Он старался говорить спокойно, склонившись к ней лицом. — Ты должна к этому привыкнуть, я — привык.
— Я не хочу этого. Я не хочу этого чувствовать.
Он отклонил ее голову назад, глаза его были очень серьезными.
— Нам обязательно надо поговорить об этом.
— Нет. Не о чем говорить. Все просто вышло из-под контроля.
— Еще не вышло. — Он спрятал свои пальцы в ее волосах, а его глаза продолжали неотрывно смотреть на нее. — Я почти уверен, что скоро выйдет, но пока нет. Ты слишком умна и сильна для этого.
Скоро ей удастся дышать спокойнее. Эстер была в этом абсолютно уверена. Она сможет вздохнуть спокойно, как только окажется от него подальше.
— Нет, я вовсе тебя не боюсь. — Парадоксального, только произнеся эти слова, она осознала, насколько они соответствуют истине.