— Тогда поцелуй меня. — Его голос звучал нежно и обволакивающе. — Уже почти стемнело. Поцелуй меня всего раз, пока не село солнце.
Она склонилась к нему, закрыв глаза, не спрашивая себя, почему ей кажется, что единственным правильным и естественным решением будет поступить так, как он просит. Вопросы придут потом, хотя она совсем не уверена, что ей удастся найти на них ответы. А сейчас она просто коснулась губами его губ и обнаружила, что они холодные и терпеливые.
Пусть мир — это лед и снег, крепости и волшебные страны, но губы его были реальными. Они были тверды и нежны, они не отпускали ее, согревая нежную, чувствительную кожу, тогда как бешеные удары ее сердца горячили тело. Откуда-то издали доносился шум дороги и проезжающих машин, однако гораздо слышнее, ближе зазвучал шорох ее куртки, соприкоснувшейся с его, когда они замерли в объятиях друг друга.
Ему хотелось уговаривать, убеждать, хотелось просто увидеть улыбку на ее губах, когда прервался поцелуй, но он понимал, что существуют моменты, в которые мужчина, даже если он по натуре импульсивен и предпочитает действие, должен двигаться постепенно, шаг за шагом. Особенно когда награда, ожидающая его, столь высока.
Он не был готов к встрече с ней, однако сознавал, что ему гораздо проще принять то, что случилось между ними, чем ей. Она все еще была полна тайных сомнений, боли, незалеченных сердечных обид. Мич слишком хорошо понимал, что творится у нее в душе, чтобы желать силой разрушить все лежащие между ними преграды. То, как она жила, и то, что случилось с ней, стало частью ее, частью той женщины, какая она сейчас. И женщина эта очень, очень близка к тому, чтобы полюбить его.
Так что будем действовать постепенно, шаг за шагом, сказал себе Мич, отстраняясь от нее. И будем ждать.
— Ну, это прояснило несколько моментов, однако, думаю, у нас все же есть о чем поговорить. — Он взял ее за руку, чтобы еще раз прижать к себе. — Скоро.
— Я не знаю. — Господи, когда она последний раз так смущалась? Ей казалось, она избавилась от этих чувств, этих сомнений много лет назад.
— Я поднимусь к тебе, или ты спустишься ко мне, но мы обязательно поговорим.
Он жульнически припер ее к стенке, и она понимала, что рано или поздно ей придется пойти на попятную.
— Не сегодня, — проговорила она, проклиная себя за трусость. — Мы с Рэдом должны успеть переделать много дел.
— Промедление — это не твой стиль.
— В этот раз мой, — прошептала Эстер и быстро отвернулась. — Рэдли, нам пора домой.
— Смотри, мам, я только что закончил, правда, здорово? — Он отступил назад, рассматривая воина. — А вы своего только начали.
— Может быть, мы закончим его завтра. — Она быстро подошла к сыну и взяла его за руку. — Сейчас нам надо идти домой и придумать что-нибудь с ужином.
— Но можем мы просто…
— Нет, уже стемнело.
— А Мич может прийти?
— Нет, не может. — Эстер на ходу обернулась и посмотрела назад. Издали Мич казался всего лишь тенью, стоящей напротив крепости ее сына. — Не сегодня. — Мич положил руку на голову пса, когда тот заскулил, нацелившись было устремиться вслед за уходящей парой. — Нет. Не в этот раз.
Кажется, у нее уже не осталось способов его избегать, подумала Эстер, спускаясь по просьбе сына в квартиру Мича. Следовало честно признать, что все ее попытки это сделать выглядели глупо. Со стороны любому могло бы показаться, что Мич Демпси — это решение многих ее проблем. Он обожал Рэда и, помимо хорошей компании, мог предоставить ее сыну безопасное и удобное место, где его можно спокойно оставить, пока она на работе. У него не было четкого рабочего графика, и он мог щедро дарить время Рэдли.
Правда, однако, заключалась в том, что он сильно осложнял ее жизнь. И не важно, сколько бы она ни старалась рассматривать его исключительно как друга Рэда или своего слегка чудаковатого соседа, он напоминал ей о чувствах, которые она не испытывала уже почти десять лет. Бешеный пульс и внезапные броски то в жар, то в холод были признаками, свойственными, по мнению Эстер, или слишком юным, или слишком оптимистичным созданиям. Она же перестала быть и тем и другим, когда их бросил отец Рэда.
На протяжении всех тех лет, что прошли с того момента, она полностью отдавала себя сыну — создавая лучший из возможных дом для него, стараясь сделать его жизнь настолько нормальной и сбалансированной, насколько это вообще было реально. И если Эстер-женщина и теряла что-то в этой ежедневной чехарде, то, по мнению мамы Рэда, это был честный обмен. А теперь появился Мич Демпси и заставил ее чувствовать и, что хуже, заставил желать.
Сделав глубокий вдох, Эстер постучала в дверь Мича. В дверь друга Рэда, твердо сказала она себе. Она здесь только потому, что Рэдли очень хотелось ей что-то показать. И она совсем не хочет видеть Мича, совсем не надеется, что появится он и нежно коснется пальцами ее щеки таким обычным и естественным жестом. Ее бросило в жар, когда она об этом подумала.
Эстер скрестила руки на груди и постаралась сконцентрироваться на Рэдли. Она посмотрит, что бы это ни было, то, что он так настойчиво хотел ей показать, а потом вдвоем они вернутся в их собственную безопасную квартиру.
Мич открыл дверь. Он был одет в футболку с изображением Супермена на груди и тренировочные штаны с дырявой коленкой. На плечи было накинуто полотенце, одним концом которого он утирал пот с лица.
— Надеюсь, ты не бегал по парку в такую погоду? — не подумав, спросила она и тут же пожалела и о своем вопросе, и о прозвучавшем в ее голосе очевидном сочувствии.
— Нет. — Он взял ее за руку, приглашая войти. От нее пахло весной, до которой были еще недели и недели. Темно-синий костюм придавал ей необычайно деловой вид, который он счел возмутительно сексуальным.
— Тренажеры, — ответил ей он.
Правда была в том, что он стал заниматься подъемом тяжестей значительно больше с тех пор, как встретил Эстер Уоллес. Мич считал это вторым лучшим способом дать себе разрядку чувств и позволить телу сбросить энергию.
— О! — По крайней мере, это объясняет ту силу, что она чувствовала в его руках. — Я и не думала, что тебя интересуют подобные вещи.
— Будни мистера Мачо? Не похож? — улыбнувшись, спросил он. — Да нет, я вовсе не бодибилдер. Смысл в том, что если я не буду регулярно тренироваться, то мое тело станет похоже на зубочистку. Не слишком приятное зрелище. — Из-за того, что она сильно занервничала, да так, что едва стояла на ногах, Мич не смог удержаться. Он посмотрел на нее с вожделением и напряг руку. — Хочешь потрогать бицепсы?
— Спасибо, лучше воздержусь. — Эстер отвела взгляд. — Мистер Роузен прислал тебе эти предложения. — Она вытащила из портфеля большую папку с логотипом банка, откуда достала несколько бумаг. — Вспомни, ты об этом его просил.
— Я все прекрасно помню. — Мич взял бумаги и бросил на стопку журналов, лежавших на кофейном столике. — Скажи ему, что я их посмотрю.
— Правда?
Мич приподнял бровь.
—Обычно я держу свое слово.
В этом она не сомневалась. Его слова напомнили ей о его обещании поговорить с ней, и скоро.
—Позвонил Рэдли и сказал, что есть нечто такое, что он обязательно должен мне показать.
—Он в кабинете. Хочешь кофе?
Это было столь обычное предложение, такое простое и дружеское, что она почти согласилась.
— Спасибо, но нам действительно надо идти. Мне пришлось взять на дом кое-какую бумажную работу.
— Прекрасно. Продолжай. А мне надо чего-нибудь выпить.
— Мам! — Как только она вошла в кабинет, к ней подбежал Рэдли и схватил за руку. — Правда, здорово? Это самый классный подарок, который я получал в своей жизни. — Все еще держа ее за руку, Рэдли подвел Эстер к уменьшенной копии настоящей чертежной доски.
Она не была игрушкой. С первого взгляда Эстер поняла, что это первоклассное оборудование, только детских размеров. Маленькая крутящаяся табуретка выглядела немного потертой, но сиденье ее было кожаным. Рэдли уже прикрепил к доске миллиметровку и с линейкой и циркулем начал то, что очень походило на настоящий эскиз.