Ну… советы мамы не совсем помогли. Более вкусный ужин, бОльший порядок дома… пошли в ход советы из модных журналов.
Я даже попыталась разобраться кто есть кто в его игрушке. Выучила наизусть имена всех регентов в Альфе, магистра, и даже командоров, научилась о первых, в особенности о «крутом» Легенде, говорить с придыханием. Я поняла, что больше всего они все дружно ненавидят успешный клан Виват, и поддакивала Андрею, когда он этот Виват с упоением ругал, в особенности их магистра, Рэйстлина, но и это не помогло.
Тогда-то я и решила, сдуру, взять уроки восточного танца, мол, парней это сильно возбуждает. Накопила на белье, дорогое, секси, на наряд, на поход к парихмахеру… только забыла об одной мелочи…
Андрюша зависал в своей установке теперь гораздо чаще. Говорил, что они готовятся к какому-то важному турниру и что им надо «надрать задницу Вивату». Много чего говорил, но я не понимала…
Я закончила универ, получила, наконец-то, диплом магистра, отгуляла с ребятами, потому хотелось слегка поздравлений, что ли? От любимого-то, кажись, человека.
Я поймала его, когда он вышел из установки, посадила в кресло. В интимном полумраке включила музыку, начала танцевать… а мой Андрюша… заснул. Под ту самую музыку. Прямо в кресле. Захрапел даже… тоненько, на одной ноте, и, глядя на этого задрота в поношенных тренниках, я вдруг прозрела. В один миг. Что я делаю в этой квартире? В его жизни? Танец для него учу? Белье для него покупаю? Дурацкими духами прыскаюсь? Не высыпаюсь, чтобы совместить учебу с работой? Чтобы понравиться кому… этому?
Прынц, мать вашу! Худющий, как скелетина, маленького роста, уже лысеет, живет только в своей игре… а я… я прислуга. Хуже, чем прислуга. Потому что прислуге платят, а я плачу сама…
Борюсь за этого?
Я взяла со стола вино, налила себе бокал и осушила его одним залпом. И еще! И еще! Я редко пила, да метко, опьянела сразу. Качаясь, пошла в его, не мою! спальню, сорвала со стены плакат Альфы, вытерла об него босые ноги… Виват значит… Виват в крови. Я сорвала второй плакатик и зачем-то скрутила его в трубочку, зажала в ладони.
— Сделай его на этом турнире! — попросила я, размахивая плакатиком как мечом. — Я за вас, ребята, молиться буду… чтобы этот… Альфа и его подонки проиграли… сделай, ну, пожалуйста! Надери ему… задницу!
А потом засмеялась. Покачалась к игровой установке, повертела в руках шлем… похож на мопедный. Но мопед лучше… инте-е-е-ереснее… И я пустила, со всего духу, шлем в стену кабины…
А дальше… эпический звон стекла. Такой приятный, веселый… осыпающиеся, блестевшие в свете люстры осколки. Год! Я отдала этому подонку год своей жизни!
— Сука! — закричал проснувшийся Андрей. — Я только кредит за нее выплатил! Как я теперь играть буду!
Не ты выплатил, а я! Но Андрей уже не слушал. Он схватил меня за шиворот, прям в этой проклятой одежонке, прям с бутылкой, теперь не вина, а подаренным нам на помолвку виски в одной руке, и плакатом с Виватом в другой (шоб я сама знала, как он там оказался), и вышвырнул за дверь.
На этом все. Так я оказалась в этом парке. Да. Виски закончилось. Моя жизнь тож. Желание размахивать меч… тьфу, плакатом — тож. Нахрен все! Не хочу больше быть девочкой! Не хочу ждать своего прынца… сама себе на коня заработаю… тот поумнее будет. Кажется, я сказала это вслух. Кажется, кто-то отобрал у меня плакат, развернул, почему-то заржал, че смешного-то? И умолк, когда я закашлялась.
— И куда ж ты собралась-то в таком виде? — спросил он, когда кашель меня, наконец-то, отпустил.
— Умирать, — честно ответила я. — С песней! Видишь, какая одежка хорошая, буду самой лучшей покойницей!
– Не смешно!
– Конечно, смешно! Суки вы, мужики, обычные суки. И игры у вас суки…цкие. Хочу, чтобы Виват победил… мож это мое последнее желание. Чтобы он эту Альфу…
— Победит, — усмехнулся он. Завернул меня в свое пальто, отобрал бутылку и подхватил на руки.
— Скажи спасибо, что я легкая, — прохрипела я. И когда только простыть успела?
— Спасибо! — засмеялся он.
— Везет вам, мужикам… тож хочу быть мужчиной…
Последнее, что я помнила, засыпая в его объятиях — проклятый плакат на скамейке. Одинокий, как вся моя жизнь.
— Хорош сопли мне по рубашке размазывать, — прошептал он, когда я уже уплывала на волнах тяжелого сна. Я не плачу. Я совсем не плачу. Я никогда не заплачу! Не из-за Андрея!
Глава 2. Новая жизнь
Разбудило меня назойливое жужжание за ухом, чип сработал. Не разобравшись спросонья, кто там звонит, я дала разрешение на связь, а там здрасти… мама. Долгое «как ты могла», «ты дорогую вещь испортила», «проси прощения, он готов простить», бла-бла-бла, которые я прервала одним коротеньким: