Я не запомнила, где могила деда, вчера спрашивала у нотариуса. Сегодня утром он скинул схему, выручив нас. Нашли, положили цветы у мраморной плиты. Егор отошел, оставив меня одну, а я рассказала деду, что со мной произошло после того, как его не стало и сказала спасибо за письмо и за то, что он был в моей жизни. Слез уже не было. Была светлая грусть. Пронзительная свежесть вокруг бодрила, не давая свалиться в воспоминания слишком глубоко.
Под ногами хрустит лед, дышу полной грудью и успокаиваюсь. Мне кажется, что именно сейчас я окончательно прощаюсь со своей прошлой жизнью. Рядом со мной мужчина, которого я бы хотела считать своим. И мы уходим от могилы деда. Если ты слышишь, я люблю тебя, дедушка!
Думаю, дед одобрил мой брак. А я постараюсь, чтобы он стал настоящим.
За воротами кладбища нас ждет на парковке такси, осталось пройти несколько метров. Справа небольшой киоск с цветами и я замедляюсь, когда узнаю в женщине, что выбирают цветы, свою тетю. Мое воспитание говорит, что нужно остановиться и поздороваться, но желание совсем другое. И я уже собираюсь проскочить мимо, когда она разворачивается и видит меня. Сначала в ее глазах читаю недоумение, а потом что — то происходит и она кидается ко мне, замахиваясь. Это странно, неприятно, и мне кажется настолько безосновательно, что от неожиданности замираю. И мне уже кажется, что сейчас будет удар и боль, зажмуриваюсь.
Но ее рука не касается моего лица, Егор перехватывает.
— Аля? Это кто? — Его глубокий голос сейчас как труба и рык одновременно. Тетка с недоумением смотрит на него. — Что вы себе позволяете?
Она вырывает руку, ее глаза мгновенно превратились в щелки, рот некрасиво кривится. Кричит на татарском проклятия, и я не могу понять, за что, почему это все происходит?
— Аля, кто эта сумасшедшая? — Егор отодвигает меня от нее, ищет глазами машину. Я же с ужасом смотрю на лицо женщины, с которой прожила целый год. Это не может быть она! Где вся та интеллигентность и правильность, что ставилась мне в пример? Почему она кричит? Нужно что-то еще ответить Егору.
— Апа — двоюродная сестра отца. Она со мной жила в Москве весь год. — все же выдавливаю из себя, пытаясь понять, что происходит.
Егор внимательно разглядывает уже замолчавшую женщину. Челюсти той плотно сжаты, впрочем, как и кулаки, пыхтит, она зло смотрит то на меня, то на Егора.
— Я ни слова не понял из того, что вы кричали, но как муж Алсу, хотел бы знать, с чего такой выпад. Ну, есть что сказать или язык проглотила?
Тетка заводится снова, взмахнув руками и направив свой палец в мою сторону, выдает порцию ненависти.
— Дрянь! Опозорила отца! Из-за нее хороший человек чуть не умер! А еще… еще она воровка!
Тетя шипит и выплевывает слова, переводя взгляд с меня на Егора и обратно.
— Это что еще за обвинения, дамочка? Конкретнее!
Теперь уже тетка кидает обвинение мне в лицо, да еще пытается пальцем тыкнуть, но Егор не дает.
— Вещи кое-как собирала в Москве или специально мне назло не все положила? Воровка! Тебе отец такого жениха нашел! А ты что сделала? Вместо благодарности парня посадить захотела? Хорошо Марат за сына всегда горой! Так тебе и этого мало? Нажаловалась, гадина! Айдар с Маратом разругался, бизнес трясло, как они расходились! Марат слег, сердце, скорую вызывали, еле откачали! А все ты, поганка! — тычет в меня пальцем, а я с неверием в реальность происходящего, пытаюсь понять ее слова.
— Замолчите! — Резко и громко командует Егор, и правда, она замолкает. Только так же зло зыркает на меня.
На татарском она меня куда хуже называла. Но на русском и рядом с мужчиной такими словами не кидается. А мне и этого хватает, лицо красное, мне стыдно перед Беловым и перед случайными свидетелями. Я не чувствую себя виноватой ни в чем из того, что она говорит, но то, что я оказалась в такой ситуации у кладбища, выносит, и мне плохо. Егор смотрит на меня, мол, будем что — то объясняться или поедем? А мне хочется уйти и не видеть, и не слышать ее.
— Егор, я ее год терпела, сейчас… не хочу слушать этот бред, а оправдываться мне не в чем, ты знаешь.
— Идем. — Он отодвигает женщину в сторону и подталкивает меня в сторону такси. Оборачивается. — Есть претензии? Подавайте в суд.
Мы обходим кипящую от злости, но молчащую тетку по дуге и садимся в такси. Прижимаюсь к Егору, меня колотит. Я ничего плохого лично ей не сделала, вещи все, что были в квартире, отправила по ее адресу. Она ни разу не звонила, не искала меня. Не понимаю.
— Как ты с ней жила целый год?
— Жила… У меня вариантов не было.