— Конечно, — быстро ответил Ставрос, желая успокоить его. Проклиная себя за сказанные слова, он решил быстро сменить тему, и более не затрагивать имени Серенити. Примерно спустя полчаса, Виллем поднялся уходить, и Ставрос проводил гостя до входной двери.
— Если это имеет какое-то значение, то моя жена и я болеем за тебя, — тихо произнёс он.
— И Уиллоу тоже? — Скептически поинтересовался Виллем.
— Сомневаюсь, что моя жена это скоро признает, но она уже простила тебя, — дворецкий открыл для них дверь, как раз вовремя, чтобы два миллиардера увидели подъезжавшую машину.
— Ты должен был предупредить меня, что кого-то ждёшь, — сказал Виллем.
Ставрос нахмурился.
— На самом деле, я никого не ждал.
Они оба наблюдали, как машина замедлила ход, и один из охранников дома Ставроса, бросился открывать пассажирскую дверь.
Медленно из машины вышла Серенити, побледневшая от ужаса.
«Она ведь должна быть в университете», — нахмурившись подумал Виллем.
Водитель спортивно авто тоже вышел, и конечно же, это был Ахерон Симониду.
Оу.
Виллем смотрел, как Ахерон обошёл машину, и положил руку на талию его Серенити. Он ожидал, пока она оттолкнёт руку чужого мужчины, или по крайней мере выявит какой-то знак отвращения, или неприязни. Но ничего подобного не произошло. Вместо того, она позволила своему греческому боссу увлечь её вперёд.
Как истинный гостеприимный хозяин, Ставрос поприветствовал прибывших, но также сверлил Серенити взглядом полным неодобрения. Это заставило её щёки залиться румянцем, но она всё так же оставалась захваченная в плен рук Ахерона, не в силах заставить себя отойти от него.
«Всего лишь игра, — упрямо напомнила она себе. — Это всего лишь игра, чтобы не говорил Виллем».
Ахерон повернулся в сторону Голландского миллиардера, подталкивая и Серенити посмотреть на него.
— Большое удовольствие, наконец-то познакомиться с вами лично, — услышала она голос Ахерона, когда он протянул руку Виллему. — Хоть я уже и наслышан о вас от моей помощницы.
— Тогда, боюсь, я был представлен не в самом лучшем свете, — ответил Виллем с краткой улыбкой, которая не коснулась его глаз. — К сожалению, о вас, мисс Роли не упоминала ничего, — всё время, пока миллиардер говорил, взгляд его даже не дрогнул в сторону Серенити.
— Она, видимо, слишком застенчива, — игриво ответил Ахерон. — Правда, радость моя? — И когда греческий босс улыбнулся ей, наконец-то, она заметила, как Виллем взглянул на неё.
Это длилось какую-то долю секунды, и она даже решила, что ей всё показалось, опять плод её воображения.
Но она знала, что это неправда.
Душераздирающая боль во взгляде Виллема заставила Серенити почувствовать себя ещё хуже, чем дешёвой шлюхой, которой называла её Шейн.
«Всего лишь ложь, — вторила она себе. — Ложь, ложь, ложь, — скандировала она в уме, когда наконец-то встретила его взгляд.
— Мисс Роли.
— Мистер де Конаи.
Он кивнул.
— Было приятно вас повидать.
Она смотрела, как он уходил. Сердце колотилось в горле, и она ненавидела то, как он заставил её чувствовать себя. «Он поступил хуже», — напомнила она себе. Намного хуже, чёрт. Так почему же она тогда чёрт подери, так ужасно себя чувствует?
Вскоре Ахерон уехал, хоть Ставрос и приглашал его войти. Оставшись наедине с греческим миллиардером, Серенити продолжала ощущать на себе его неодобрительный взгляд, и сухо сказала:
— Ты не понимаешь.
— Да неужели? — Спокойно поинтересовался он. — Мне достаточно только взглянуть на лицо моего друга, чтобы понять, что ты лжёшь.
— Ты ничего не знаешь! — Закричала она, поворачиваясь к нему лицом. — Тебя там не было, когда он сделал меня… — она подавила всхлип. — Он первый причинил мне боль!
— За которую ты хочешь отомстить? — На мгновение Ставрос замолчал. — Думаю, сегодня ты своего добилась. Кажется, он ясно понял твой посыл. И более не потревожит своим присутствием.
***
Виллем даже не удивился, когда с рецепции сообщила, что к нему пришла девушка-посетитель, он приказал провести её к нему, зная, что это была Серенити. Быть может, сказывались года, на протяжении которых они были знакомы, или совсем новые, абсолютно невероятной силы любви, которую он испытывал к ней, но всё больше и больше ему казалось, что он понимает, как устроен её разум.