Но перед Миколасом и Вельвет Саллис, которые определённо никогда не будут зависеть от его власти, он не мог отрицать нескрываемого желания открыться и рассказать всю правду.
Он должен был излить то, что у него грузом лежало на сердце, только чтобы убедиться, правильно ли он поступил с Серенити.
— Если бы она узнала правду, было бы ещё хуже, — хрипло продолжил он. — Если бы только знала, что я хотел любить её, но не смог, — он судорожно сглотнул. — Она бы никогда не перестала винить себя. Не научилась бы любить себя. А я просто не мог этого вынести, — Виллем медленно опустил голову. — И я ушёл.
Смутно он слышал рыдания жены греческого миллиардера, за что он вовсе не мог её винить. У него и правда была абсолютно никчёмная жизнь в сравнении с той, которой жили они с мужем.
Виллем прикрыл глаза, и боль пронзила его голову, разрываясь изнутри на тысячи мелких осколков, когда он вспомнил последний раз, когда видел Серенити.
Пожалуйста.
Пожалуйста подожди.
Пожалуйста.
Я не понимаю.
Пожалуйста. Просто скажи мне.
Вспомнил как жесток и формален он был, как скорее желал уйти домой, чтобы не видеть страданий своего ангела, ребёнка, который на его глазах вырос в самую прекрасную девушку.
В этом и проблема, мисс Роли.
Не Сири, не ангел, и даже не Серенити.
Вы думали, что я люблю вас.
— Могу я предложить совет, де Конаи?
Виллем силой заставил себя взглянуть в глаза другого миллиардера.
— Если считаешь это нужным.
— Думаю, это просто жизненно необходимо, — мрачно признался Миколас. — Ради твоего же блага.
— Тогда, продолжай, — максимально вежливо отозвался Виллем.
Миколас посмотрел на жену. На мгновение он вспомнил агонию, которую испытывал, когда смертельно её обидел. Вспомнил тот душераздирающий страх, что уже слишком поздно, и он ни за что не сможет вернуть её назад.
Он не пожелал бы подобного даже врагу, и хоть де Конаи и был высокомерен, словно чёрт, но Виллем не был его врагом, и соответственно не заслужил участи гореть в аду.
— Тогда мой совет следующий, де Конаи, — он сделал паузу, прежде чем отчётливо продолжить. — Идиот. Ты полнейший идиот, потому что отвернулся от своей второй половинки.
— Ты что не слышал, что я сказал? — Яростно прошипел Виллем. — Это было совсем не то, что у вас с женой. Это не было похоже ни на что из того, что я видел.
— Ты ничерта не знаешь о любви, не так ли?
Если бы не бархатный голос Вельвет, он бы точно обиделся на сказанное. Но сейчас, он только устало покачал головой.
— Ты американка, и должно быть ничего не слышала о моих родителях. Но в молодости, о них говорили, как об одной из самых романтичных пар того времени. Тебе стоит только прочесть о них несколько статей тех лет. Все они будут твердить тебе, что они были невероятно влюблены, — Виллем не заметил, как последние два слова вылетели с презрением, но Вельвет и Миколас заметили, отчего она часто заморгала, а он задумался.
В ответ Вельвет покачала головой.
— Вы правы, я не знаю ваших родителей. И скорее всего, они и правда были влюблены, как вы и говорите. Но также точно, я не знаю вас. Но с уверенностью могу заявить от чистого сердца, что вы совсем ничего не знаете о любви.
Она взглянула на мужа в немой мольбе, а тот был не в силах ей отказать, делая для него невообразимую вещь – давая советы о любви.
— Я прекрасно знаю твоих родителей, де Конаи. И также их репутацию, — он сделал паузу, а затем продолжил. — Тогда и сейчас, — когда челюсть голландского миллиардера напряглась, он понял, что задел за живое, как и рассчитывал.
Взяв жену за руку под столом, он попытался подыскать самые подходящие слова, чтобы объяснить чувства, которые испытывает к ней.
— Наша любовь с Вельвет, словно удар молнией. И основываясь на том, что я знаю о твоих родителях, с ними случилось тоже самое. Но это не единственная существующая форма любви, — ещё крепче сжимая руку жены, он продолжил. — И если тебе интересно, я считаю тебя счастливчиком. Ты повстречал женщину, с которой тебе суждено быть, довольно в раннем возрасте. У тебя было больше лет, чтобы провести вместе с ней, любить её. И да, возможно это случилось не молниеносно, но это не значит, что ты не любил – не любишь её. Это может означать только то, что ваша любовь расцветала постепенно, но от этого ваши чувства не становятся менее мощными, — голос Миколаса стал тихим и полным сожаления, потому что знал, что это может быть самой огромной ошибкой голландского миллиардера. — Это может быть не удар молнии, не брызги шампанского, или безграничное притяжение, по простой причине – то, что имели вы было больше. То, что было между тобой и той девушкой – любовь в самом глубоком и чистом её проявлении.