— Кэди, дорогая, это Бёрди Брэндивайн… — Разговаривая, Бёрди одним глазом смотрела на экран телевизора, а другим — в свой компьютер. Почти сразу она увидела статью о Кэди и ее женихе, недавно опубликованную в «Кью».
— Привет! Как раз смотрю твое шоу. У меня к тебе вопрос…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
СУПЕРВТОРНИК — ЭТО ЧЕРТ ЗНАЕТ ЧТО!
Вечера в Далласе удивительно холодны даже в марте, так что никого не удивит надетый плащ. Мэдисон помнила это с тех пор, как год пробыла чирлидером команды «Даллас Ковбойз». А раньше, прежде чем стать мисс Пятьдесят штатов, она слыла гордостью «Кримсон Тайд» — команды Алабамского университета.
Ей вспомнился стадион, напоминающий пончик «донатс». Она бы всю жизнь выступала здесь, пока помпоны не выпали бы из ее старых больных рук, — так увлекательны были матчи «Ковбоев»: представления с громкими музыкальными паузами, с отчаянно вопящими болельщиками.
Мэдисон вспоминала себя в те времена: она — в высоких белых сапогах, ветер треплет локоны. Пожалуй, даже игроки не работали столько, сколько девушки-чирлидеры. Им некогда было присесть у боковой линии. Они не отдыхали во время перерыва. Мэдисон и ее подруги — с ногами, обтянутыми лосинами, в туфлях на высоких каблуках, — копировали Джинджер Роджерс, но обязаны были превосходить оригинал. У них не было времени хлопать друг дружку по заднице, поздравляя с победой. Они находились в постоянном движении. Как и большинство женщин, которых она знала, пока росла, и как та женщина, которая воспитала ее и память о которой она хранила в сердце. Постоянное движение, миллион задач ежеминутно, дети, работа, муж. Ну а парни? Вся их деятельность ограничивалась парой-тройкой задач, а дальше — знай себе болтай о том, как ты крут.
Мэдисон бросила на постель вечернее платье-футляр. Застегнула пуговицы на жакете, провела рукой по гладкой шерстяной ткани, повязала на шею шарф. Посмотрелась в зеркало. Кивнула своему отражению. Закрепила лацкан кусочком липкой ленты, чтобы не топорщился на груди.
В гостиной их президентского люкса в далласском отеле «Фор Сизонс» Мэдисон слышала восторженные крики. Ими встретили пожелание успехов в супервторник, прозвучавшее на телеканале «Фокс Ньюс», люди, которые вообще едва знали, чем занимаются политики. Которым просто повезло оказаться здесь. Они хлопали друг друга по спине и, словно на трибунах стадиона, нараспев выкрикивали: «Те-хас! Те-хас!»
Звенели бокалы, открывались бутылки из личной коллекции вин Хэнка, которую он привез с собой. Успех в Техасе вошел в список безусловных побед вместе с Оклахомой, Виржинией, Алабамой и Арканзасом. И это было лишь начало пути. Если все удастся как задумано, винный погреб Хэнка вообще опустеет. Все это не давало покоя Мэдисон. И не только потому, что тормозились дела в ее фонде — ведь ей приходилось неотлучно быть с Хэнком вместо того, чтобы искать новых жертвователей на гуманитарные проекты. За все эти годы, пока Хэнк ворочал миллионами, Фонд Мэдисон Гудфеллоу не раз испытывал нужду, но она никогда не просила у мужа ни цента. Он время от времени подкидывал деньги, однако так же, как и в другие места, — а их было немало. В университете Хэнк как-то обмолвился: «Я хочу делать миллионы, чтобы потом раздавать их тоннами». Именно за это она любила его больше всего. Но из-за всей этой предвыборной чепухи он больше не занимался благотворительностью, что очень ее злило.
Кто-то постучал в дверь.
— Мэдди? Майк велел передать, что мы отправляемся в пять. — Кимберли, помощница Майка, одна из немногих женщин, работающих в команде Хэнка. — Ты готова?
— Абсолютно! — ответила Мэдисон бодро, как обычно.
Она накинула плащ от «Бёрберри», чтобы поехать на «Эй-Ти-энд-Ти-Стэдиум» — на «родео Хэнка», как она это называла. Выходя из номера, наглухо застегнулась, но прежде чем подняться на середину сцены, сняла плащ и бросила его Кимберли. Глаза ассистентки впились в ее декольте.
— О, Мэдди! — воскликнула она, но Мэдисон продолжала подниматься по ступеням, притворяясь, что не слышит.
Она поправила жакет и шарф, удостоверившись, что все в порядке и у Федеральной комиссии по связи не возникнет к ней никаких претензий. Липкая лента явно не предназначалась для костюмных тканей, зато выполняла свою функцию.
Когда Хэнк вышел на подиум, она встала рядом с ним, с энтузиазмом помахав толпе — этого вполне достаточно, чтобы блеснуть перед телевизионной аудиторией. Она приветливо улыбалась, пока Хэнк произносил речь. Как идеальная жена.