– Тогда ты должна подержать этот край одеяла. – Он потряс левый угол.
Когда она взяла его, Грегори вытащил у себя из-за спины сухую рубашку и свободной рукой подал Пиппе поверх одеяла. Угол одеяла вновь сменил владельца, и она быстро облачилась в сухую рубашку.
Тот же маневр был проделан и с сюртуком. Прямо цирковой трюк какой-то. Грегори – лев, а Пиппа – слабая, беззащитная девушка.
– Лучше? – поинтересовался он, прислушиваясь к шороху и сопению – одеяло ходило ходуном от ее усилий.
– Лучше. – Наконец она потянула импровизированную ширму вниз.
В глазах и складке губ таилось легкое беспокойство, но в сухой рубашке и пиджаке Пиппа уже выглядела намного лучше: бодрой, здоровой, даже соблазнительной – как будто приняла холодный душ под водопадом, насухо вытерлась полотенцем и постояла перед огнем. Как же это невозможно очаровательно, что она выглядит так хорошо, когда сидит на сыром сиденье во все еще мокрых насквозь панталонах.
– Ох, как здорово снова почувствовать свою верхнюю половину в тепле, – проговорила она, но при этом зубы ее стучали как молоточки.
Грегори спрятал свою озабоченность за твердым взглядом.
– Давай сделаем то же самое и с нижней половиной. Я сниму с тебя сапоги.
– Я могу сама.
– Позволь мне, – сказал Грегори. – А пока я буду их стаскивать, почему бы тебе не укутаться в плед?
– Ладно, – отозвалась она немного нервозно.
Он взялся за одну тонкую икру, стараясь не думать о том, какая она изящная, и сапог стащился с громким чавкающим звуком, за которым последовала длинная струйка воды.
– Прямо целое наводнение, – пробормотала Пиппа.
Когда их взгляды встретились, Грегори обрадовался, что ее глаза весело поблескивают. Это послало приток тепла куда-то в область сердца – весьма нежелательный приток.
– Вторую, – напомнил Грегори, как будто Пиппа была ослушавшимся солдатом, и искорки погасли.
Это хорошо. Ни к чему им это дружеское общение, когда он держит ее ногу. Если Грегори пойдет по этому пути, тот приведет его в такое запретное место, о котором он даже думать не должен. По существу, Грегори был так раздражен на себя, когда взялся за ее сапог, что дернул слишком резко, и ее пальцы зацепились за его ногу.
– Извини, – прошептала Пиппа.
Грегори бросил на нее взгляд, полный неодобрения, и попробовал удовлетвориться тем, что из второго сапога не вытекло воды.
– Остальное я сама сделаю, – предложила Пиппа.
– Давай я стащу чулки, – сказал Грегори. – А ты откинься назад – желательно подальше – и грейся.
В этот раз она не возражала, и ее щеки вспыхнули, когда он начал стаскивать с нее мокрый чулок. Грегори приходилось стараться изо всех сил, чтобы выполнять свою задачу совершенно бесстрастно, без малейшего намека на интимность. Лодыжка ее была великолепна, здорового бледно-розоватого цвета, но вот стопы, когда обнажились, оказались слегка посиневшими.
Он стал энергично растирать их руками, и Пиппа захихикала.
Он приостановился.
– Щекотно?
Она прижала ко рту кончик ногтя большого пальца.
– Да.
Пальцы ног все еще не были такого цвета, как им полагается, поэтому Грегори поднял обе ее ноги и приложил ступнями к своей рубашке, а сверху обернул полами сюртука.
– Что ты делаешь? – пискнула она.
Грегори дернул плечом.
– Просто согреваю их. – Он поднял глаза на крышу кареты, немного посвистел, потом секунд тридцать поглазел в окно.
– Тебе, должно быть, неудобно, – пробормотала Пиппа все еще с легким беспокойством в голосе.
– Да, это как два куска льда у меня на груди, но они мало-помалу согреваются, так ведь?
– Да, – прошептала она. – Но тебе не обязательно это делать, правда, совсем не обязательно…
С каждой минутой такое положение становилось все приятнее, все уютнее, особенно когда она поглубже зарылась пальцами в ткань рубашки, непроизвольно массируя его соски. Проказница. Пиппа даже не представляла себе, как эти два куска льда быстро превращаются в орудия пытки совсем иного рода.
– Я выдержу, – ответил Грегори, не сводя глаз с одинокого скалистого утеса на дальнем краю вересковой пустоши.
– Мне бы следовало пожалеть тебя, я знаю, но это такой рай, – воскликнула Пиппа. – Гораздо лучше, чем теплый кирпич.
Грегори повернулся и увидел, что у нее на лице отражается истинное блаженство. Если она считает это раем, то как же мало знает она о мужчинах и женщинах и о том, что происходит между ними.
Откинувшаяся на сиденье, совершенно расслабленная, с обрамляющими лицо мокрыми кудряшками, может, она и говорила с чистой и искренней непосредственностью ангела, но начинала выглядеть слишком женственно и соблазнительно.
– Ну что ж. Вот они и согрелись. – Грегори распахнул полы сюртука по совершенно эгоистичным причинам. Ему необходимо избавиться от нее, и чем скорее, тем лучше. Леди Пиппа Харрингтон и не подозревает, насколько она опасна. Куда опаснее, чем он.
И словно в доказательство этого она убрала ноги с его груди только с большущей неохотой и долгим женским вздохом.