Потянул за цепочки на шее и нащупал одно из украшений. Погладил, будто желая протереть от пыли, напитываясь силой. Улыбнулся. Мармаллы не прячут заклинаний в камнях, зато носят амулеты, собирающие магию из окружающего воздуха. Скрипнула дверь, и чародейка встала рядом. Пора!
Спросонья Кона не сразу поняла, что происходит. Сосредоточенный Плагос закружил знакомые огоньки над ладонью и зашептал невнятные слова. А потом огни разлетелись по сторонам и чародейка увидела вооруженных мужчин в компании знакомой старухи. Кольнуло догадкой: а уж не старуха ли тот самый маг? Иначе к чему ей приходить самой?
Плагос прищурился и сжал ладонь в кулак. Огоньки ринулись в атаку. Дернулись, хлопнули и разбежались ослепляющими кляксами. Старуха выкрикнула слова. Закружился густой зеленый вихрь и молнией метнулся в сторону Плагоса. Кона потянулась рукой к зелью от всех врагов. Ясно, что не успеет, но хоть что-то.
Застыла на полпути! Плагос зарычал, совсем по-звериному, и Коне стало не по себе. На мгновение показалось, что рядом с ней не мужчина, а огромный, почти с лошадь, ящер с клыкастой мордой и мощным хвостом. Тряхнула головой, отгоняя видение. Вихрь будто отразился от Плагоса и хлыстом ударил по старухе. Та вскрикнула и упала на землю.
— Буди нруселей! Уходим! — скомандовал маг. Огней над его рукой стало больше, и в их свете он выглядел грозно, даже зловеще. Над носом обозначилась суровая складка, а глаза совсем перестали походить на человеческие. Кона кивнула и побежала к животным. Даже думать не хотелось, что будет твориться за спиной.
Что-то шипело кипящей водой, мужчины кричали базарными девками, а Кона старалась ласково растормошить животных. Нрусели могли заупрямиться в самый неподходящий момент. Привычно дала каждому по кусочку сахара и помогла встать на ноги. Подоспевший Плагос прошептал несколько слов, ободряя животных с помощью магии, и прыгнул в седло. Чародейка последовала его примеру.
— У нас фора до рассвета, — сообщил спутник, подгоняя своего нруселя и зажигая над дорогой магические огни, — утреннее солнце приведет в чувство всех. Кроме старухи.
— Ты убил ее? — прищурилась Кона, стараясь не отставать. Не то чтобы разбойницу было жалко, туда ей и дорога, но отчего-то становилось жутковато при мысли, что Плагос разделался с человеческим магом мармалльскими штучками.
— Она сама себя убила. Я лишь отразил ее удар. Не будь он смертельным, обошлось бы, как с остальными, — невозмутимо пояснил Плагос и буднично продолжил: — передохнем к обеду, когда станет очевидно, что оторвались от погони. Кстати, — тут он остановился и поймал взгляд Коны, — разбойников к нам привели твои птички. Сказали, чтобы мне не досталась твоя девственность. Не поделишься, в чем подвох?
Чародейка тяжело сглотнула. Вот только подобных вопросов ей и не хватало!
— Не думаю, что для тебя это важно, — улыбнулась и махнула рукой, — вот если бы ты был принцем или правителем. А так тебе от моей невинности никакого проку, одни заботы, — дернула поводья, обходя нруселя спутника: — Поспешим, нам нельзя останавливаться. Вдруг они очухаются раньше?
— Все-таки прок? — Плагос нагнал ее и пустил нруселя рядом.
— Никакого, говорю же, — рассердилась Кона, изо всех сил старясь не показывать свое волнение. — Если ты не наследник Тиасов, конечно.
Сказала и застыла как заколдованная, мысленно отгоняя ставший вдруг колючим ночной воздух. Сына Тиасов тоже звали Плагос! Прищурилась и уставилась на спутника.
— Скажи, что ты не он, — прошептала едва слышно, еще не веря в свою дурацкую догадку.
Плагос молча опустил глаза. Кона облизнула враз пересохшие губы и с трудом то ли потребовала, то ли попросила.
— Поклянись, что не станешь мстить мне… — показалось: спутник чувствует ее страх и слышит каждый удар человеческого сердца.
Прекрасно знала эту историю. Щур Дормет оставил семилетнего мальчишку сиротой — как раз в тот год, когда родилась она, Кона. Отец утверждал, что другого варианта не было, но чем больше проходило времени, тем больше чародейка сомневалась в его словах. Что там произошло в действительности, не знал никто, кроме Щура и Плагоса, и сейчас душой Коны завладел подленький страх. Мармаллы давно и открыто портили жизнь ее отцу, и, кажется, теперь настал ее черед. Знать бы еще, что именно ей поставят в вину…
Плагос обезоруживающе улыбнулся, протянул руку и осторожно погладил Кону по щеке.
— Не в моих правилах обижать беззащитных, — прошептал ей в тон. — А я видел твою книгу, там нет ничего воинственного.