Мы ненадолго замолчали, занятые поглощением мороженого. И хорошая же сегодня погода – так и чувствуется, что лето хочет прийти в город на месяц раньше положенного!
Вот бы еще сегодня получилось «смутить» Князеву информацией о том, что Ник – не совсем тот, за кого себя выдает – в ее понимании, естественно. Не думаю, что он интересуется мальчиками. Да, что не сделал Ильич, навечно оставшийся в моем сердце, сделает Элис и ее капризный гнусавый голос.
– Не бомжи, так геи, – высказалась я, наконец, поедая мороженое. Второе мороженое, которое купили мне Смерч. Единственный неоспоримый его плюс – это его щедрость! Наверное, его будущей женушке повезет – будет распоряжаться всеми деньгами.
– Ммм? – про себя Денис тоже не забыл, и теперь задумчиво вкушал белоснежное сливочное лакомство, глядя на небо.
– Да нет, ничего, это я мыслю так вслух. Тебе столько хороших людей помогает, – я постаралась, чтобы он не заметил моей ироничности.
– Не парься, это хорошие ребята! Они все сделают, как надо, – убежденно произнес Денис. – Кстати, я все хотел спросить – тебе нравятся «чмоки-чмоки», – голос парня стал не то, чтобы ехидным, но несколько преувеличенно сочувствующим.
Я, уже и забывшаяся от Федькиной подставы, мгновенно покраснела.
– Это нечаянно вышло!
– У тебя руки живут отдельной жизнью, Чип? – блеснул Дэн глазами.
– Я тебе сейчас руки оторву, и вот они точно будут у тебя отдельной жизнью жить, – мрачно ответила я, сама себе обещая дома сделать братику что-нибудь не менее приятное. Ляпну его невесте, что он, мол, по садо-мазо тащится, и адрес ей дам с нужным магазином, намекнув, что на свадьбу ему от будущей жены подарка лучше нет.
Мы довольно быстро дошли до середины длинного моста и остановились около перил – так, кстати, делали и многие другие парочки или просто гуляющие особы, поэтому мы не выделялись среди прочих. Я облокотилась на них спиной и уставилась вправо, на дорогу, а Дэн, недолго думая, уселся
– Эй! Не свалишься?
– Не-а, у меня хорошая координация, – беспечного отвечал он.
– Смотри. А то не выплывешь, – я обернулась назад, глядя на воду и щурясь от солнечных бликов.
– Я хорошо плаваю.
– А есть то, что ты делаешь плохо?
– Иногда я плохо думаю, – сознался он.
– О ком?
– Не о ком, а о чем. Иногда не вижу того, что находится у меня перед носом, – он зевнул. – Странно, правда, когда перед тобой дорога, но нет машин?
– Что тут странного? Мост-то пешеходный, – я пожала плечами.
Пока мы ждали, когда начнется развязка сегодняшнего плана нашего местного гения Денисочки, я даже успела развлечь Смерчнского историей о тех самых «мужланах», о которых вспоминала в кафе «Фарфоровая лилия», пересказав ему ситуацию в лицах.
– Они так медленно идут, и время так медленно тянется, – проговорил задумчиво Дэн, глядя вперед. – Скучно.
– А я думала, ты волнуешься, – лично я с нетерпением ждала, когда начнется самое интересное.
– Все сработает как надо, – уверенно заявил он, отвечая на взгляды проходящих мимо девушек – одной из них он даже подмигнул.
– И зачем ты это делаешь? Ты ведь любишь Князиху, а флиртуешь со всеми подряд, – высказала я свое мнение, видя, как девушка вдруг улыбнулась Смерчу.
– Я просто повысил настроение этой девушки, – заспорил парень. – Она шла такая грустная, вот я и решил приободрить ее, партнер.
– Лучше бы ты меня приободрил.
– Или ты меня. Давай представим, что мы просто гуляем, а никого не выслеживаем, так время быстро пролетит. Расскажи мне что-нибудь, Чип? – заманчивым тоном предложил Сморчок, предано-преданно глядя на меня своими синими глазками, и я согласилась, подумав, что терять нечего. И, вспомнив про «мужланов», решила развлечь и себя и его – рассказывать забавные истории мне нравилось – окружающие говорили, это у меня хорошо получается.
После фразы Маринки о том, что в трактирах пахнет мужланами, чтобы удовлетворить нехилое любопытство, прямо на лекции с моей прямой подачи ехидная Лида пустила по рядам опрос с целью выяснить, как все-таки пахнут вышеупомянутые особы. Все было бы хорошо, да только листик с опросом, в котором приняло участие большое количество скучающих однокашников, совершенно случайно попал к вреднючему профессору, читающему лекцию о мировой художественной культуре. К своему предмету он относился крайне ревностно, посторонних занятий крайней не ободрял и частенько разорялся, видя, что его лекциями пренебрегают. Ответы на Лидкин вопрос его, по-моему, слегка шокировали. Минут пять преподаватель вчитывался в корявые строчки, написанные ребятами, а потом начал гневную тираду: