– Хоть ты…Ты от меня не уйдешь?
Все возбуждение как рукой сняло. Вместо него вдруг пришла жалость. Не знаю почему. Должно быть, мне хватило только одного этого взгляда. Какого-то мертвого взгляда…Надеюсь, что выведаю у этого молчуна его прошлое, но, думаю, оно не из самых приятных.
–Ну, ежели ты от меня сам не сбежишь, то не уйду.
Лоинел улыбнулся и покачал головой.
– Не сбегу.
– Тогда спать пошли, хромоногий мой.
Глава 5.
Кровосос объявился в деревне так же внезапно, как и моя бабуля в опочивальне родителей. Та всегда вихрем врывалась внутрь, рассказывая о том, сколько сейчас времени и какая погода за окном. До сих пор не понимаю, как с бабулиным надзором родители смогли сделать мне младшую сестрицу. Феноила с дочкой за день до того в Лилинку отправилась, да вот только решалась она долго: корзинку соберет, у крыльца поставит и пойдет по делам, Рори оденет, курятник запрет и отправится к Вешке чаи гонять. То мне странным и показалось. Люблю я Феноилу, добрая она баба, да только глуповатая. Сплетен наслушается и бежит солью пороги посыпать да черных кошек коромыслом по двору разгонять. До сих пор не понимаю, как она за вампиром-то увязалась.
Вампир тот копией Рори оказался. Бледный, как мой папаня, узнавший о том, что спрятанный самогон нашла матушка, красноглазый да беловолосый. Руки у него тонкие-тонкие, каждая косточка видна, нос такой острый, что им овощи резать впору, а вместо губ полоска, словно он губы-то свои в приступе голода и сожрал, окаянный. А одежда-то, одежда! Блуза белая, воротничок с брошкой бордовой, жакет под стать брошке, а поверх еще и плащ черный, золотом расшитый. Замерз что ль? Приехал вампир тот верхом на коне. А конь красивый, с крупом белоснежным. Если б мне выбирать пришлось между вампиром и животиной, я б коня выбрала, вот тогда б мне все бабы завидовали. Я б на нем до огорода ездила.
Лоинел днем на пастбище ушел. Сказал, что до вечера там пробудет. Я ж его в дорогу и собрала, корзинку с едой отдала, посох его пастуший подала, рубаху отряхнула, а этот вареник стоит и морду свою ворочает, краснеет, говорит, что не ребенок. Ну, как же. Сказал бы мне это, когда утром кошке ловушку из веток делал. Два часа в кустах просидел, пока я ему на голову ведро с водой не вылила. Кто ж знал, что он именно под тем окном и усядется. Вот и устроила мне за то судьба подлянку, оставив в пустой хате наедине с вампиром. Завалилась эта поганка ко мне минут десять назад, и все это время сидела молча, в одну точку смотрела. Я уж подумала, что завис вампирюга. Утомился с дороги, сидит неподвижно, энергию экономит. А потом вдруг как чихнет. У меня аж растения в горшках сдуло.
– Где же мои манеры…Прошу великодушно меня простить. Вся эта ситуация для меня…– вампир тяжело выдохнул, проведя своими длиннющими пальцами по вискам. Даже жалко комарика-то этого стало. Потерянным выглядит. – Мое имя Команион ви Кровиль Виверан.
Я кивнула. Из всех четырех слов я запомнила только «ви». Ну, Комар, так Комар.
– А вы, должно быть…?
– Ани.
Вампир вопросительно изогнул бровь. Да, поганка моя, у простого люда имена короткие. Ежели ты не знал, то как же тебе Феноила-то представилась? Феноила ди Деревенди Кабачока? Однако, отчего ж его ко мне нелегкая притащила? Вешка и Геста ближе будут. Правду, видать, говорят, что вампирюги менталисты сильные. Все унюхают. И в прямом смысле, и в переносном.
– Я ищу мою…несостоявшуюся супругу и дочь. Боюсь предположить, в каком свете я сейчас сижу пред вами и что вы обо мне можете подумать, ведь я…
– К теме поближе.
– Кхм…прошу прощения. Я знаю, что они в соседней деревушке. И мне не составит труда забрать их с собой, но я хочу, чтобы они это сделали добровольно.
Честно признаюсь, растерялась я. Не от того, что Комар о нахождении дочки своей знал, а от того, что любовь вернуть хочет. Чуется мне, что Феноила по глупости от него сбежала, но и в её словах правда-матка была: не женятся вампиры на бабах человеческих. Что волк с овцой повенчается. Не любили в деревнях вампиров. О них легенды страшные ходили.
– Ну…И шо? – не хочу я кровососу помогать, хотя и вижу, что честно балакает. Что уж говорить о том, чтоб бледнолицему посочувствовать. – Она тебе дочку не отдаст, любит её дюже. Больше, чем себя. И с тобой не пошлепает. Вы кровью питаетесь, а она овощами. Не по пути вам.
– Люблю я её, дочку только единожды издалека видел. К деревне не подходил, дабы аристократия не узнала, ждал, когда закон примут, и, наконец, дождался…