–…потому что вы, как всегда, смотрите по сторонам! Как я могу доверить вам свою жизнь, если вы на самое простое не способны! А это, – он указал пальцем на бледного Жака, – обычная мелкая деревенщина!
Закончив пламенную речь, принц, наконец, развернулся, и я поклонилась еще раз. Мало ли. Его рот так и замер, словно то, с чего начиналась его речь, содержало в себе букву «о». Меня попросту оглядывали. С ног до головы. В буквальном смысле. Скорее всего, он пытался понять, кем я Жаку прихожусь. Во всяком случае, я надеялась на это. Принц замешкался и почему-то не нашелся, что сказать. Вместо него выступил рыцарь.
– Юная леди…
Ох ты, еп твою за кролика, меня так по пьяни только Гога-козлодер один раз назвал.
– Этот ребенок, – рыцарь явно замялся. Видимо, причина была не самой уместной. – Высыпал яблоки прямо под ноги его высочества…
Возникла тишина. Была б моя воля, я б этому принцу розы в одно место запихнула. Неужели делать ему нечего, чтобы устраивать скандал прямо посреди улицы из-за такой мелочи? Я растерялась даже как-то…Мне извиняться надо что ли? Принц вон на меня не смотрит даже. Глазки потупил и молчит. Что ж ты сейчас не орешь, тапка королевская? Южного Главу это тоже, казалось, обескуражило. Так и стояли мы молча: я ждала продолжения истории, надеясь, что в ней принц поскальзывается на яблоках и с ором несется на прилавок чугунных котлов, рыцарь с удивлением смотрел на принца, а тот молчал. И шо теперь? Давайте уже шевелиться как-нибудь. Я тихо прокашлялась в кулачок.
– Я…Прошу прощения за это…
А что я еще сказать могла? Принц все еще молчал. Жак готовился вот-вот плюхнуться в обморок. Рыцарь замер как изваяние и, по-моему, заснул. Кто-то в стороне подавился шоколадкой.
– Ваше Высочество…– обратилась уже к принцу, сделав шаг вперед. Тот отмер, вздрогнул и почему-то покраснел.
– Послушайте, вы разбираетесь в травах? В животных? – рыцарь с горящим взглядом неожиданно схватил меня за руку. Я осторожно кивнула. Все в деревне в этом разбираются.
– Прошу вас, поработайте в замке!
– Кем? – вся моя непроницаемая маска рухнула. Я округлила глаза и заметила на себе сочувственные взгляды других рыцарей.
– Учителем!
Глава 7.
– Значит, берем вот так вот…Вот, видите, да? И рубим здесь. Пониже. Если курице тесаком почти под черепом самым ударить, она без башки своей бегать начнет. У нас так рубанули однажды. Бежит, значит, эта окровавленная курица без башки, а от неё бегут орущие дети. Все в крови. А она ж еще быстро бежит!
Закончив эмоциональное повествование, наполненное жестами и подробными деталями, я, раскрасневшись от жары, начала обмахиваться какой-то тетрадкой, попутно подмечая бледность сидящего напротив меня принца. По его виску стекала одинокая капля пота. С самого начала нашего занятия принц так и не шелохнулся, замерев за столиком с пером в руках. Наверное, он хотел сделать какие-либо пометки на бумаге, но сейчас на ней красовалась лишь одинокая клякса от стекшей по острию пера капли туши. Начала за упокой и кончила за упокой. Бабуля бы мной гордилась. Сегодня я принцу про куриц рассказывала. Про их жизнь, про то, как яйца из них выходят, про то, как помет с пользой расходовать, и про то, как их зарубать правильно. Странно, мне говорили, что третий принц Вемрин взбалмошный, эгоистичный и просто невыносимый. Ну, как так. Вон, сидит мальчик, молчит, слушает, нервно сглатывает. О, уже и занятие к концу подходит. Так, завершать надо б. В концовку урока обычно предложение поучительное ставят…
– На этом все, принц Вемрин. И помните: чем со всеми спорить, лучше одного стукнуть.
Поклонившись принцу, я вышла в коридор, пропуская внутрь комнаты парочку служанок. В строгом изумрудном платье простого покроя я чувствовала себя неловко. Ткань такая дорогая, что, если одежду эту продать, можно себе тройку коней купить. Признаться честно, эта мысль не давала мне покоя. Но, этот наряд мне великодушно подарили, как и новый статус. Отныне я профессор Аниселия. Мда…Жизнь и правда, как птица: летит незаметно, а следы на тебе оставляет. И счастье зачастую сваливается так неожиданно, что не успеваешь отскочить в сторону.
Свою новую работу я не понимала. И, если бы просьба на той площади не переросла в приказ, я бы отказалась и унеслась, оставив всю выручку рыцарям. Условия, которые они мне предоставили, называли выгодными. Я же их называла вонючими. И условия, и тех, кто мне это предоставил. У каждого королевского наследника были учителя свои. Они же профессора. Они же мазохисты. Исторически сложилось, что у известного принца Вемрина был невероятно поганый характер, благодаря которому он успешно насиловал умы приглашенных для его обучения мудрецов. Но сплетни, они и в городе сплетни: разносятся со скоростью бегущего с диареей человека. Вот о младшем принце и пошла вскоре слава дурная, и желающих его обучать не осталось вовсе, кроме тех, кто сбежать не успел. А перед королем отчитываться-то надо…Поэтому теперь я работаю так, что аж лошади оборачиваются. Все потому, что учить кого-то я совершенно не умею. Но меня нарядили, представили, как профессора зоологии и ботаники (не гоже простолюдинке принца обучать все-таки), и бросили на произвол судьбы, обещав платить столько, что я почему-то очень быстро научилась преподавать. И все это только потому, что я чем-то понравилась этому принцу…Единственное, что успела выпросить, так это график рабочий. Условились на трех днях в неделю, дабы я в деревне оставшееся время работать спокойно могла. И вот теперь я шагаю по дорогому ковру, смотрю на раскинувшиеся под огромными окнами сады и думаю о том, что навоза в хлеве у Пани стало совсем уж много.