Он посмотрел на меня через плечо. И вновь почудился мне взгляд, на месте сковывающий. Лишним был тот стакан последний, это точно. Я попыталась улыбнуться, получилось не очень. Я сама алой краской залилась, смущение всю уверенность из-под ног выбило. Лоинел развернулся и первым делом коснулся моих ключиц. Вот же чудной. Другой бы давно грудь мять начал, а этот ключицы лапает. Что потом? Ребра? Нос? Муженек взял двумя пальцами мой подбородок и притянул к себе, поцеловав. Нежно, почти невесомо, оставляя на губах вкус мяты и жеваной травинки. Странно ощущать подобное, но дюже приятно. Мужские пальцы заскользили по боку и, достигнув груди, надавили на уже затвердевший сосок. От этого места волной по телу разлилось тепло, а затем холод вместе с мурашками. А затем вновь тепло. Я невольно поднесла руку к груди, но её перехватили, а меня рывком опрокинули на кровать. Не похоже на то, чтобы странька дурачком неопытным был. Сквозила в его движениях некая уверенность, опытность.
И хотя я обхватила ногами его бедра, готовясь потерять девственность, его губы то и дело касались кожи на шее, зубы прикусывали ключицу, а язык обводил острый сосок. Непонятны мне эти ласки, да удовольствие все-равно приносили. Проведя языком по шее, он засунул мне его в рот, пытаясь в поцелуе сплести язык с моим. Неуклюжий поцелуй. Я и не целовалось-то толком никогда, что уж говорить о том, чтобы человеку другому в рот свой язык засовывать. Внутренней стороны бедра коснулась горячая твердая плоть, которую я раньше не чувствовала. Низ живота узлом стянуло, а между ног вдруг мокро стало. Отпихнуть уже было хотела от переизбытка будоражащих эмоций, да Лоинел это почувствовал будто и, подхватив меня под ягодицы, медленно вошел.
Больно. Сначала было так больно, что я, запищав, вжалась ногтями в простынь, забив ногами по кровати, пока на меня не навалилось тело муженька. Тот, чувственно выдохнув мне в губы, продолжил двигаться: медленно и испытующе. Я застонала. Вместе с болью в теле зарождалось какое-то совершенно иное ощущение. Настолько горячее, что обжигало изнутри. Кровать заскрипела, и Лоинел начал двигаться быстрее, при этом тяжело дыша. Я вновь и вновь ловила на себе этот безумный, не свойственный страньке взгляд, на который уже просто не обращала внимания. Когда белое липкое семя изверглось внутрь, я уже было испугалась, но вспомнила, что выпила пред этим настойку, беременность предотвращающую. Муженек не выходил. И, стоило последнему всплеску семени остаться на моих бедрах и животе, как все повторилось вновь, только намного быстрее. Он словно питался моими стонами, пытаясь выбить их, как можно больше. Правильно говорят, что в тихом омуте черти водятся…Странька-то мой опытным оказался на удивление, еще и ненасытным к тому же. Пока третий раз в меня не кончил, не угомонился.
На утро мне плохо сделалось. Все тело ныло и болело, еще и горячка началась. Как Вешка потом говаривала, странька за мной все это время ухаживал, от постели не отходил. Хотя Пани доить Гесте пришлось, но Лоинел ей это молоко в качестве платы и отдавал. Рыцарь на следующий день после свадьбы приперся. Мужички наши его до посинения засмеяли, пока тот, гордо тряхнув головой не уехал. Вот так и началась моя жизнь замужняя, всю мою судьбу перевернувшая…
Глава 4.
Замужняя жизнь началась неплохо. Я не беру в расчет дни моей горячки, из-за которой я пребывала в бреду и из-за которой в Дасинке начали вспоминать мои любимые цвета, чтобы сколотить мне красивый гроб. Отнюдь. Я лишь смотрю на череду похожих друг на друга дней и понимаю, что, должно быть, эта рутина не так уж и плоха. Не по нраву мне встряски да всполохи, поворачивающую указательную стрелку жизни в ином направлении. Многие жалуются на эту скуку, называют бренным существованием, не понимая особую прелесть в том, что ты уверен в завтрашнем дне. Моя жизнь расписана, как общественные повозки в городах. Странька в неё, правда, спустился, как дохлый голубь, которого в небе подстрелили. Уж дюже неожиданной свадьба вышла. Но прелестной рутины она не изменила вовсе.