Пока когнитивная составляющая моего сознания пыталась найти объяснение происходящему, я отшатнулась от усиленного рева воды, чей неожиданно громкий звук пронзил мою бедную раскалывавшуюся голову. В это мгновение я внезапно почувствовала собственную уязвимость и заметила, что обычное щебетание мозга, постоянно создававшее у меня ощущение привычной среды, перестало быть предсказуемым и непрерывным потоком речи. Теперь мои вербальные мысли были непоследовательны и фрагментарны и время от времени прерывались молчанием.
Когда я поняла, что перестала ощущать внешние раздражители, в том числе далекие звуки городского шума за окном, мне стало ясно, что широкий кругозор моего восприятия сильно сузился. По мере того как щебетание мозга начало разваливаться на части, меня охватило странное чувство обособленности от окружающего. Из-за кровотечения в мозгу у меня, должно быть, падало давление, потому что я чувствовала, как все системы моего организма, в том числе способность мозга вызывать движения, переходят в замедленный режим. И все же, хотя мои мысли и перестали быть непрерывным потоком щебетания об окружающем мире и моих отношениях с ним, я оставалась в сознании и не теряла чувства собственного «я».
В замешательстве я начала рыться в воспоминаниях о собственных теле и мозге, пытаясь понять и осмыслить, могу ли припомнить какие-либо прошлые ощущения, хотя бы отдаленно напоминающие сложившуюся ситуацию. «Что происходит? ― спрашивала я себя. ― Бывало ли со мной раньше хоть что-нибудь подобное? Были ли у меня такие ощущения? Это похоже на мигрень. Что происходит в моем мозгу?
Чем усерднее я пыталась сосредоточиться, тем сложнее мне было удержать нить своих мыслей. Вместо информации и ответов на вопросы пришло усиливающееся ощущение душевного покоя. Непрерывное щебетание, соединявшее меня с обстоятельствами моей жизни, пришло ощущение, словно меня накрывает пеленой безмятежной эйфории. Как мне повезло, что мое миндалевидное тело (часть мозга, ответственная за страх) не отреагировало на эти необычные обстоятельства сигналом тревоги и не вызвало панику! По мере того как речевые центры моего левого полушария постепенно замолкали и я отдалялась от воспоминаний о собственной жизни, мое сознание погрузилось в состояние всеведения, чувство единства с вселенной, если угодно. Это неодолимое ощущение казалось чем-то вроде верной дороги домой, и мне это нравилось.
К тому моменту я утратила связь со значительной частью окружающего меня трехмерного материального мира. Мое тело стояло, прислонившись к стене, и мне казалось странным, что я больше не могу отчетливо отследить его физические границы ― где я начинаюсь и где заканчиваюсь. Состояние тела казалось мне скорее жидким, чем твердым. Я больше не воспринимала себя как цельный объект, отделенный от всего остального. Напротив, теперь я слилась с пространством и потоками, окружавшими меня. Перед лицом растущего чувства отделенности когнитивной составляющей моего сознания от способности управлять движениями пальцев мое тело отяжелело, и силы начали покидать меня.
Когда капли воды из душа стали бить меня в грудь, как маленькие пули, я вздрогнула и внезапно вернулась к реальности. Держа кисти рук перед собой и шевеля пальцами, я была одновременно озадачена и заинтригована. Надо же, какое я странное и удивительное существо. Какое я поразительное живое существо. Жизнь! Я жизнь! Я море воды, заключенной в тонкую оболочку. Здесь, в этой форме, у меня есть сознание и тело ― устройство, которое делает меня ЖИВОЙ! Я ― это триллионы клеток, наделенных общим сознанием. Сейчас я здесь, и во мне бурлит жизнь. Надо же! Какая непостижимая вещь! Я клеточная жизнь… Нет, я молекулярная жизнь с ловкими руками и способностью к познанию!
В этом измененном состоянии мой мозг больше не был поглощен теми миллиардами деталей, которыми обычно пользовался, определяя мое существование в окружающем мире и управляя им. Те тихие голоса, то щебетание мозга, которое постоянно держало меня в курсе моих отношений с внешним миром, замолкли, и это было восхитительно. А без них испарились и воспоминания о прошлом, и мечты о будущем. Я была одна. В тот момент я была совсем одна наедине с пульсом своего размеренно бьющегося сердца.
Я должна признать, что растущая пустота в моем травмированном мозгу была страшно соблазнительна. Я с радостью приняла то облегчение, которое принесло умолкание непрерывного щебета, обеспечивавшего мою связь с тем, что я теперь воспринимала как ничтожные подробности жизни в обществе. Я с энтузиазмом обратила внимание внутрь, на ритмичный шум триллионов бесподобных клеток, работавших прилежно и синхронно, поддерживая мое тело в устойчивом состоянии гомеостаза. По мере того как кровь изливалась мне в мозг, работа моего сознания замедлилась и свелась к умиротворяющему и приятному ощущению, охватывавшему весь заключенный во мне огромный и удивительный мир. Я чувствовала одновременно и восторг, и смирение перед тем, как каждый миг усердно трудятся мои маленькие клетки ― только для того, чтобы поддерживать цельность моего существования в этой материальной форме.