Эти различия в скорости мышления, способах обработки информации и реакциях, выражающихся в мыслях, словах и делах, отчасти связаны с различиями типов информации, которые обрабатывает каждое полушарие. Правое воспринимает свет с более длинными волнами. В результате зрительное восприятие правополушарного сознания отличается некоторой размытостью или пониженной контрастностью. Ослабленное восприятие границ позволяет ему концентрироваться на общей картине связей вещей друг с другом. Аналогичным образом правое полушарие настроено на звуки более низких частот, которые постоянно возникают в ходе естественных процессов. Как следствие, правое полушарие биологически приспособлено к тому, чтобы настраиваться на восприятие физиологии нашего организма.
Левое полушарие, напротив, воспринимает свет с более короткими волнами, что повышает его способность уверенно различать четкие границы. Биологически оно приспособлено к тому, чтобы профессионально выделять линии, разделяющие соседние объекты. В свою очередь, речевые центры левого полушария настраиваются на звуки более высоких частот, что помогает им отслеживать, распознавать и интерпретировать звуки, обычно связанные с речью.
Одно из самых выдающихся свойств левого полушария — способность рассказывать истории. Та часть речевого центра левого полушария, которая играет в мозгу роль рассказчика, специально устроена так, чтобы осмыслять окружающий мир на основании минимальных сведений о нем. Она берет все имеющиеся у нее в распоряжении детали и сплетает их в виде рассказа. Что особенно поразительно, левое полушарие блестяще умеет придумывать, заполняя пробелы в полученных данных. Кроме того, в процессе создания сюжета оно гениально разрабатывает альтернативные сценарии. А если речь идет о предмете, который всерьез нас задевает, независимо от того, хорошее это или ужасное, левое полушарие особенно активно запускает микросхемы соответствующих эмоций и с исчерпывающей полнотой рассматривает все возможности из серии "а что если".
Когда речевые центры моего левого полушария восстановились и снова пришли в рабочее состояние, я провела немало времени, наблюдая за тем, как сидящий во мне рассказчик делал выводы на основании имеющихся в его распоряжении минимальных сведений. Довольно долго я находила эти причуды моего рассказчика забавными — по крайней мере до тех пор, пока не осознала, что мое левое полушарие искренне ждет, чтобы остальной мозг поверил всему, что оно придумывает. Было важно, чтобы в ходе постепенного воскрешения личности и способностей моего левого полушария я не забывала, что оно старается извлечь все, что может, из имеющейся у него информации. Не менее важно было помнить, что между тем, что я знаю, и тем, что думаю, что знаю, может быть огромная разница. Я научилась проявлять крайнюю осторожность, сталкиваясь со способностью моего рассказчика делать из разных вещей трагедию.
Действуя в том же ключе, с энтузиазмом разрабатывая истории, выдаваемые за правду, мое левое полушарие было склонно к излишествам, которые выражались в зацикливании на каких-либо мыслях, многократно повторявшихся у меня в голове. Такие зацикленные мысли могут буйствовать в головах у многих, и тогда мы оказываемся перед лицом жутких перспектив, то и дело рисующихся воображению. К сожалению, в нашем обществе не принято учить детей тщательно ухаживать за садом своей психики. За недостатком структуры, цензуры и дисциплины наши мысли могут буйствовать на автомате. Поскольку мы не учились тщательнее следить за тем, что происходит у нас в головах, это не только способствует болезненному восприятию того, что думают о нас другие, но и делает нас падкими на рекламу и политические манипуляции.
Часть моего левополушарного сознания, которую я решила не восстанавливать, была той его составляющей, которая могла злиться, непрерывно волноваться и говорить неприятные вещи — мне самой и другим. Откровенно говоря, мне просто не нравилось, какие физиологические ощущения вызывали в моем теле проявления этих склонностей. Мне сдавливало грудную клетку, я чувствовала, как у меня повышается давление, а нахмуренный лоб вызывал головную боль. Кроме того, я хотела отбросить все те старые эмоциональные микросхемы, которые автоматически включали горькие воспоминания. Я решила, что жизнь слишком коротка, чтобы горевать о прошлом.
В процессе восстановления я обнаружила, что та часть моего характера, которой были свойственны упрямство, высокомерие, язвительность и зависть, заключалась в центре собственного "я" поврежденного левого полушария. Из-за этого я тяжело переживала неудачи, таила обиды, обманывала и даже мстила. Когда эти свойства моей личности снова стали пробуждаться, встревожилось мое правополушарное сознание с его вновь обретенной невинностью. Потратив массу усилий, я сознательно решила восстановить центр собственного "я", не оживляя при этом некоторых его старых микросхем.