Он проводит большим пальцем между моих бровей.
— О чем ты думаешь?
Я отпускаю напряжение, не осознавая, что мои мысли были настолько очевидны.
— Ты, наверное, не хочешь знать.
Уголок его рта дергается.
— Теперь я должен знать.
— Я думаю о таких вещах, которые пугают большинство мужчин.
Парень поднимает бровь.
— Интересно. — Он глубоко заглядывает мне в глаза, словно читает мои мысли.
Я протягиваю руку и провожу пальцем по маленькой татуировке возле его глаза.
— Что ты видишь?
Он поворачивается и целует мой палец, затем снова поворачивается ко мне.
— Будущее.
Ухмылка, растягивающая мои губы, может сравниться только с его. А потом мы целуемся.
Когда Матео снова входит в меня, это очень похоже на занятие любовью.
ГЛАВА 23
«Пропитайтесь тем, что хотите сфотографировать, и камера сделает все остальное».
— Маргарет Бурк-Уайт
До того, как вчера выскочила из комнаты Матео, мы запланировали встретиться до восхода солнца, чтобы он мог отвезти меня на то, что он назвал «самым крутым пляжем на острове».
Он отказался сообщить подробности, только сказал, чтобы я взяла с собой купальник и надела обувь, в которой можно ходить в походы.
Идея найти новое место для фотосъемки уже сама по себе возбуждает меня. Но бабочки в моем животе, когда я проснулась, были связаны с предвкушением того, что я останусь наедине с Матео.
Я сообщила Куинн, куда иду, и выскользнула из спальни, чтобы застать Матео на кухне с рюкзаком. То, как засветилась его улыбка, когда парень увидел меня, заставило меня задуматься, не думал ли он, что я не приду.
Час езды вдоль побережья с опущенными окнами и соленым бризом на нашей коже. Когда джип сворачивает на грунтовую дорогу, я хватаюсь за ручку и хихикаю, когда мы наезжаем на кочку, и я подпрыгиваю на сиденье.
— Ты в порядке? — спрашивает Матео громко, перекрывая звук внедорожных шин, наезжающих на камни и упавшие ветки.
— Да!
Он ухмыляется и качает головой.
— Держись. — Он нажимает на газ и ведет машину через заросли джунглей, которые заставляют меня задуматься, как давно по этой дороге не ездила машина.
Мы приезжаем на поляну, достаточно большую, чтобы его джип мог развернуться, и Матео глушит двигатель.
— Это здесь? — спрашиваю я, наклоняясь вперед, чтобы заглянуть сквозь деревья и попытаться увидеть океан.
— Почти. — Он берется за ручку двери и хватает свой рюкзак. — Пойдем.
Я перекидываю ремень сумки с фотоаппаратом через грудь и встречаюсь с ним у капота джипа, ожидая, что он поведет меня за собой, но парень удивляет меня, беря за руку.
— Придется немного пройтись, — говорит он, его глаза горят от возбуждения. — Но оно того стоит.
Я откидываю голову назад, чтобы увидеть возвышающиеся деревья, их стволы покрыты вьющимися лианами с листьями размером с мою голову.
— Что это за место? Как ты его нашел?
— Однажды в детстве отец взял меня сюда в поход. — Он смотрит на пространство всего в футе перед своими ногами, стиснув челюсти. — Ты когда-нибудь слышала о марширующих в ночи?
— Нет.
— На гавайском они называются хуакаипо.
Мне нравится, когда Матео рассказывает старые легенды коренных жителей, и я жалею, что мы не стоим на месте, что бы я могла сосредоточиться на нем, а не пытаться удержаться на ногах в скользкой грязи.
— На некоторых тропах на закате под звуки барабанов и гудение раковин следует армия призрачных воинов. Иногда их сопровождает бог или богиня и… Осторожно! — Он протягивает мне вторую руку, чтобы помочь спуститься по крутому уступу с поросшими мхом камнями, прежде чем продолжить. — Воины настолько священны и настолько святы, что на них нельзя смотреть. Поэтому, когда слышишь барабаны и раковины, то должен лечь на живот и закрыть глаза, пока они не пройдут.
Я неуклюже перешагиваю через поваленное дерево.
— А что будет, если на них смотреть?
— Если будешь смотреть на них, то услышишь, как один из них крикнет: «О-иа!» за секунду до того, как получишь копьем в живот.
— А если не смотреть?
— Тогда выживешь.
Я останавливаюсь, чтобы полюбоваться скоплением красных грибов, растущих на гнилом стволе дерева, и делаю пометку сфотографировать их на обратном пути.