— Матео, — шепчу я и делаю шаг… два шага ближе. — Это ты?
Он проводит рукой по волосам, и от этого знакомого жеста у меня на глаза наворачиваются слезы.
— Что ты здесь делаешь? Как ты нашел меня? Почему… — Весь воздух уходит из моих легких. Я беспомощно смотрю на него, ожидая, что увиденное обретет смысл.
Парень подходит ближе, засовывает руки в карманы джинсов, и я понимаю, что никогда раньше не видела его в джинсах. Его рубашка с длинными рукавами обтягивает грудь и плечи, и у меня возникает странная мысль, что ему должно быть холодно, но он не подает никаких признаков того, что это так.
— Мне нужно поговорить с тобой.
— Ты же знаешь, что для этого и нужны телефоны, верно? — Как он посмел прийти сюда, когда я так старалась забыть его.
— Пожалуйста, Элси. Мы можем зайти внутрь и поговорить?
Я сопоставляю свои чувства со страхами и понимаю, что единственное, чего я боюсь, это того, что Матео снова разобьет мне сердце.
— Господи, — бормочет он. — Я бы никогда не причинил тебе боль.
Звук, который вырывается из моей груди, наполовину смех, наполовину плач.
— Тогда от чего я пыталась исцелиться весь последний год?
Он отворачивается от меня, делает два шага, затем поворачивается обратно.
— Я проделал весь этот путь, чтобы кое-что сказать тебе, и если мне придется сделать это здесь, то хорошо. — Он приближается, и я не чувствую желания отступить. На самом деле, я бы предпочла уткнуться лицом ему в грудь и позволить ему обнять меня.
Я покачиваюсь на ногах, сопротивляясь этому желанию.
Он прищуривается на меня.
— Ты пьяна?
— Вовсе нет. — Любой кайф, который у меня был, я вытанцевала несколько часов назад. Но у меня гудят ноги, болят мышцы, а присутствие Матео вызывает головокружение.
Его взгляд не отрывается от меня.
— Я собираюсь тебе кое-что сказать, но мне нужно знать, что ты в правильном расположении духа, чтобы выслушать меня.
У меня внезапно пересохло во рту, и мне, наверное, следовало бы присесть. Я прохожу мимо него к своей двери и открываю ее ключом. Чувствую, как парень останавливается в дверях, и мне интересно, что он, должно быть, думает о моей крошечной итальянской лачуге. Считает ли он ее причудливой и очаровательной, как я, или сейчас жалеет, что мы не остались снаружи. Я оставляю обувь у двери, вешаю кардиган и направляюсь на кухню, чтобы открыть двери во внутренний дворик.
— Хочешь воды? — Я наливаю себе в стакан и выпиваю, ожидая его ответа. — Я бы предложила вина, но я все выпила.
— Нет, спасибо, — говорит он рассеянно.
Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним взглядом, но слова застревают у меня в горле.
Матео стоит перед маленькими встроенными книжными полками возле моей кровати. В руке у него фоторамка, его брови сведены вместе, парень решительно сосредоточен на снимке. Легким движением руки он ставит рамку на место и берет следующую.
Все мое тело согревается, несмотря на прохладный воздух, проникающий через балконные двери. Он переводит взгляд на меня. Я отворачиваюсь. Облизываю губы.
— Что ты хотел мне сказать, Матео?
Он прочищает горло, и звук его приближающихся шагов заставляет меня приготовиться к чему-то, но я не уверена, к чему именно.
— Я хочу рассказать тебе, что произошло в ночь смерти Эштона. — Звук отодвигаемого стула. — Садись.
Я просто смотрю на него.
— Пожалуйста.
Я сажусь. А потом слушаю.
ГЛАВА 28
«He ‘nipa‘a ‘a ka ‘oiā‘i‘o.
(Истина неизменна)».
— Гавайская пословица
МАТЕО
Тогда
Я на пике своей карьеры. У меня несколько чемпионских титулов, денег больше, чем я мог бы потратить, и бесконечные возможности, если бы решил закончить карьеру. Черт, у меня три разных предложения сниматься в сериале, в документальном фильм и реалити-шоу на телевидении. У меня есть любовь хорошей женщины, и она планирует для нас будущее, включающее дом на берегу моря и детей, которые будут учиться серфингу, как только научатся плавать. У меня есть все, что только может пожелать любой мужчина: уважение сверстников, любовь поклонников и гордость, которая приходит только после тяжелой работы, которая приносит плоды.
У меня есть все это, и все же… я хочу умереть.
Я ненавижу внимание, презираю похвалы. Куда бы ни пошел, все взоры устремлены на меня, но никто меня не видит по-настоящему. Неважно, сколько раз я напивался до потери сознания или рисковал жизнью, совершая глупости, потому что мне было все равно, жить или умереть, я получал только больше похвалы. Больше похлопываний по спине. Больше уважения.