Свободной рукой он скользит в то место, где мы соединились. Проводит пальцами по влаге, кружит по клитору, и я снова взрываюсь. Когда он все еще твердый внутри меня, я 
снова распадаюсь на части.
Щелк.
Щелк.
Щелк.
Я моргаю, открывая глаза, и мне требуется минута, чтобы сориентироваться. Я завернута в полотенце на заднем сиденье джипа Матео. После того, как мы трахались, как два человека, переживающие свои последние минуты на земле, он притянул меня в свои объятия и уложил на себя. Тепло его кожи и ровное сердцебиение убаюкали мое измученное и насытившееся тело.
Как я оказалась на сиденье одна, с полотенцем под головой, еще одним на теле и объективом камеры, направленным мне в лицо, я не знаю.
Медленная улыбка растягивает мои губы, когда я проталкиваюсь сквозь последние остатки сна.
Щелк.
— Что ты делаешь?
Парень опускает камеру, и меня встречает его прекрасная улыбка. Она не самая большая, но самая искренняя из всех, что я видела у него.
— Ты выглядишь безжизненно, когда спишь.
Я закрываю лицо руками.
— Как лестно.
Он переплетает свои пальцы с моими, отводя мою руку и беря в свою.
— Может быть, «мирно» — более подходяще слово.
Полотенце, прикрывающее мою наготу, едва ли достаточно велико. Я прижимаю его к себе, когда сажусь. Махровая ткань падает, обнажая одну грудь.
— Упс. — Я быстро поправляю полотенце.
— Ты ведь знаешь, что я уже видел тебя всю, верно? — Его глаза искрятся озорным юмором.
— Надеюсь, ты не заснял меня всю на камеру.
Он откидывает мои длинные, спутанные волосы со лба.
— Нет. — Постукивает себя по виску. — Запер эти изображения здесь. — Его взгляд блуждает по моим обнаженным плечам. И от того, как он скользит по моей коже, у меня пересыхает во рту.
Я облизываю губы.
Матео тянется к переднему сиденью и протягивает мне бутылку воды.
Я делаю жадный глоток.
— Как долго я спала? — Я возвращаю ему бутылку.
— Недолго. — Он пьет из бутылки. Это действие кажется таким интимным, наблюдать, как он прижимает свой рот там, где только что был мой, что просто смешно, учитывая то, что мы делали раньше. — Может быть, минут тридцать.
— Вау, — говорю я, ища свою одежду. — Так неловко. Обычно я не вырубаюсь сразу после секса.
Его усмешка глубокая и пьянящая.
— И кто теперь льстит?
У меня урчит в животе.
Он ухмыляется.
— Голодна?
— Немного.
Матео протягивает мне мою одежду, аккуратно сложенную стопкой.
— Одевайся, и я тебя покормлю. — Он вылезает из джипа, давая мне возможность одеться.
У меня все тело болит, как от плавания с Матео в океане, так и, ну, в основном, от всего, что произошло сразу после этого. И хотя я бы все отдала, чтобы греться в сиянии наших новых… как бы это назвать? Отношений? Теперь, когда я думаю об этом, что секс с Матео означает для нашего взаимодействия в доме? Я больше не могу спать в одной комнате с Грантом. Но у меня нет ощущения, что Матео хочет, чтобы все, что здесь произошло, стало новостью в «Доме Райкер». К тому времени, как надеваю футболку и вылезаю из машины, я понимаю, что нам есть что обсудить.
Матео должен написать путеводитель по всем скрытым жемчужинам Оаху. Я говорю ему об этом, когда он паркуется возле небольшого строения, стоящего на причале у реки. Над открытым окном висит табличка с надписью «Робата».
— Что это за место? — спрашиваю я, почувствовав запах жареного мяса и дыма, поднимающегося из задней части здания.
— Робатаяки. Японское барбекю.
Он приветствует женщину у окна кивком и ошеломляющей улыбкой. При виде его она смущается, и я ее не виню. Хмурый Матео — это горячо. Счастливый Матео может заставить даже пятидесятилетнюю женщину покраснеть и уронить ручку. Я знаю, потому что наблюдаю, как это происходит.
— Что ты хочешь? — спрашивает он меня.
— О, эм… — Я изучаю меню, состоящее из длинного списка продуктов, о которых я никогда не слышала. — Закажи для нас обоих. Я съем все, что угодно.
Парень быстро озвучивает заказ, которого, похоже, хватит, чтобы накормить несколько человек. Когда женщина подсчитывает цену, я достаю из кармана деньги.