Было что-то уже около четырёх ночи, когда я, наконец, остановил машину у покосившегося щербатого забора. Полная луна в небе издевательски кликала меня. Я глушил её зов, насколько хватало сил. Но, открыв автомобильную дверь и заметив безвольно повисшую слабую девичью ручонку, мгновенно ощутил единственное желание, с которым трудно было поспорить.
Это сильнее разума. Сильнее логики. Сильнее практически всех остальных чувств и инстинктов. Великий Голод не задаёт вопросов, он лишь указывает цель и безжалостно толкает вперёд. В ночь своего наивысшего влияния он делает покорным каждого, кто принял свою Лунную сущность.
Мы так устроены. Если вдуматься, это не такая уж высокая плата за все прочие возможности, которые доступны волколакам. Но, вопреки тому, о чём обычно с лёгкостью заверяют приверженцы нашей стандартной философии, я иногда задумывался, а правда ли мы — высшая раса? Или же наше появление — скорее сбой в системе, побочный эффект эволюции?..
Лишний раз я об этом старался не задумываться. Есть то, что невозможно изменить, даже собрав силы и магические дары всех ныне живущих волколаков. А у меня самого в запасе оставалось совсем мало сил, но я собрал и их.
Стиснув зубы, подхватил девчонку на руки. Она даже полглаза не открыла. Понёс в дом.
Домом эту халупу назвать было слишком высокой честью. Однако именно тут я начертал себе место изгнанника — пусть и временное, но пристанище.
Я опустил Машу на кровать, и внезапно меня обдало горячей волной. Нет, не голодной, а именно горячей. Склонившись над лицом девчонки, я принюхался, и сразу всё понял.
Ну, сколько ещё проблем с ней в придачу должно свалиться на меня? Теперь она ещё и заболеть решила.
Быстро растопив очаг припасёнными дровами, я ушёл за водой к колодцу. Затем залил до верху чугунный котелок и задвинул его в печь. Позади мелко провибрировало осторожное шевеление — Маша открыла глаза.
— Привет, — промямлила она сонно. — Уже утро?
— Пока нет.
Она повращала глазами, не вылезая из-под тулупа, которым я её накрыл.
— Где это мы?
— В Приграничье.
— Где?..
— Приграничье — ничья территория.
— Не понимаю…
Поворошив горящие брёвна, я встал и ушёл, чтобы принести таз. Когда вернулся, Маша уже сидела на кровати, трясясь от озноба. Я встал на колени и начал стягивать с неё носки.
— Мне и так холодно, — возмутилась она.
— Сиди смирно, — приказал я, — иначе совсем разболеешься, и придётся тебя съесть. Чтоб не мучилась.
Кажется, аргумент подействовал, и дурёха перестала сопротивляться. Я покамест налил в таз холодной воды, подмешал вскипевшую воду из котелка и стал поочерёдно опускать туда Машины ступни.
— Ш-ш, ай!.. — вякнула она свозь зубы. — Ты сварить меня что ли решил?!
— Мне больше нравится с кровью мясо. Не придуряйся. Не горячо.
— Горячо.
— Нет, — я придержал её ноги в тазу.
Маша посопела и прекратила попытки высвободиться. Она замолчала и тихонько разглядывала интерьер вокруг.
— Это твой дом?
— Что, не нравятся такие хоромы? У Дилара было уютнее?
— Я не сказала, что не нравится. Просто спросила — твой дом или нет.
Я подлил ещё кипятка. Маша поморщилась, но перечить не стала.
— Нет, не мой, — сказал я, снова повысив температуру в тазу. — Это ничей дом, как и вся территория вокруг. Село давно заброшено, к тому же находится между двумя Вотчинами. Таких сёл тут множество. И все они считаются нейтральной, ничьей территорией, потому что здесь не на кого охотиться. Тут относительно безопасно. Было. Для меня одного.
— А для двоих?
Я поднял к ней взгляд и нахмурился. Потом вытащил её ноги из воды, вытер полотенцем, вновь натянул носки и подпихнул девчонку в бок, чтобы она улеглась. Проследил, чтобы она была наглухо закрыта со всех сторон тулупом.
После чего выпрямился и сказал:
— Спи. Мне надо на охоту.
— Ты же сказал, здесь на кого охотиться.
— Здесь нет человеков.
С этими словами я покинул дом и углубился в соседнюю лесополосу.
Пойманное, как обычно, не отличалось особым разнообразием. Мне удалось раздобыть трёх белок и двух зайцев — негусто, но хоть что-то. Вместе со всем добром я вернулся в избу, где в очаге уже догорало последнее полено.