— Что ты помнишь о своих родителях? — спросил он.
И я невольно отшатнулась, словно меня ударили палкой.
— Всё помню. К сожалению, у меня нет такой супер-способности, как у Макара, стирать память. Но я не понимаю, причём тут мои мама и папа. Или ты опять решил переключить тему, чтобы не отвечать на вопрос?
Меня такая злость взяла. Неужели Сава вздумал надавить на мою самую болезненную точку, чтобы я отстала от него и впала в уныние?! Да фиг ему! Я приготовилась уже атаковать в ответ.
Но тут он неожиданно заговорил:
— Твой отец не просто так рассказывал тебе страшные сказки про волков. И не просто так перевёз тебя в новый дом, подальше от людских глаз. Он готовил тебя. И готовился сам.
— К..к чему?.. — опешила я.
— К твоему совершеннолетию, — Сава внимательно посмотрел на меня. — Точнее — к твоей первой ночи Великого Голода.
— Я… я не понимаю.
Савелий хмыкнул.
— Он и сам понимал не всё. Ведь ничего могло и не случиться. Так бывает. С полукровками.
— О ком ты сейчас?..
— О тебе, — жёстко хлестнул меня Сава своим холодным тоном. — Ты — полукровка.
— Что?.. — я впилась взглядом в Макара, желая, чтобы он немедленно опроверг эти слова. Но тот молчал. И он, и Рина спокойно слушали объяснения так, словно ничего удивительного не прозвучало. — Да в каком это смысле? Мои родители были обычными людьми! Самыми обычными!
Я чуть не заплакала от отчаяния, а Сава продолжал тем же беспощадным тоном:
— Только мать. Она была обычным человеком. А вот твой отец…
— Не смей говорить о них так, как будто что-то знаешь о них! — вскричала я и резко встала.
Однако травмированная нога быстро уговорила меня сесть обратно на место.
— Я многое о них знаю, — нисколько не меняя интонаций, ответил Савелий. — Но их больше нет. Зато есть ты — дочь волколака и человеческой женщины. Полукровка.
Нет… Нет. Он говорил чушь. Полную и стопроцентную чушь!
— И что же я, по-твоему, тоже волколак?! — взревела я, уже не пытаясь скрыть слёз. — Да как такое может быть?! Если бы так было, я же ведь знала бы!
— К сожалению, нет, — тихо сказал Макар. — Такие дети крайне редко наследуют волколачью линию. Это скорее исключение. При смешении кровей всегда получается очень крепкое и сильное потомство. Но нет никакой гарантии, что ребёнок сможет оборачиваться. И проверить это никак нельзя. Приходится ждать восемнадцать лет. Только тогда обращение либо произойдёт, либо никогда уже не случится.
— Волколаки мало знают о полукровках, — повёл рассказ дальше Сава. — Испокон веков Кланы стремились к чистоте крови. Это гарантировало, что наше вид продолжится. Но одновременно это же привело к ослаблению генофонда. Чистокровный волколак почти всегда слабее полукровки. И самые сильные особи получались от союзов человека и волколака. Главной проблемой такого смешения оставалось то, потомство, как правило, утрачивало способность к обороту. Да, дети получались выносливыми и необыкновенно сильными в сравнении с другими людьми. Жили дольше, старели медленнее, болели реже. И всё же они оставались человеческими особями. Потому союзы между людьми и волколаками всегда преследовались.
— Что значит «преследовались»? — уточнила я, ощущая, как неприятный морозец пощипывает кожу на моих руках и спине.
— В прямом смысле. Волколака старались вернуть в Стаю, а его пару — обезвредить.
— Обезвредить?..
— Убить, — подсказал Макар. — И плод тоже.
— Убить ребёнка?.. — я задохнулась от леденящего ужаса. — За что?.. Это же… варварство какое-то.
— Это меры безопасности, — небрежно бросил Сава. — Любой системе нужно соблюдать правила и оберегать от вмешательства тех, кто способен пошатнуть систему. Иначе всему придёт конец. В этом смысле совершенно без разницы — убить взрослую особь или только зародыш.
— Это мерзко, — мои зубы лязгнули от кипящего гнева. — Это подлость и жестокость высшей степени. Это абсолютно бесчеловечно!
— Это жизнь, — сказал Микар и тяжело вздохнул. — И люди делают то же самое. И всегда делали.
— Неправда! Люди не такие!
— Такие, — перебил Савелий. — Вся человеческая история — ода жестокости и нетерпимости. Полукровок нигде и никогда не любили.
— В таком случае, как же ты выжил? — я решила в отместку ударить Саву в ту же болевую точку. — Ты ведь сам говорил, что тоже полукровка. Или ты наврал?