Выбрать главу

– Где же остальные?

Молчание.

– Лёша, где ребята?

Рябинин виновато потупился.

– Сегодня футбол, – услышала я тихий ответ. – «Спартак» – «ЦДКА».

– Так что же?

– Ну, матч будет в пять. Так на «Динамо» разве доберёшься… народу сколько… Вот и ушли с английского. А то бы опоздали…

На другой день я пришла в класс мрачнее тучи. Я сказала ребятам, что мне стыдно за них. Что их поступок – неуважение к школе, к Софье Алексеевне, ко мне, их классной руководительнице. Что они должны извиниться перед Софьей Алексеевной. И что больше такие вещи повторяться не должны. Никогда!

Они сидели притихшие, виноватые. Гай от имени всего класса извинился, пообещал, что «больше такого не будет».

И в самом деле, в дни матчей ребята больше не удирали из школы. Но легче не стало. Теперь они безустали гоняли мяч на школьном дворе: до и после уроков и даже в короткие перемены; не только в солнечные дни, но и в слякоть и в дождь. Они вбегали в класс в последнюю секунду, мокрые, красные, разгорячённые, кто с разбитой коленкой, а кто и с синяком под глазом. Ясно было: мысли их далеко, им прямо невмоготу решать длинные примеры на простые дроби или повторять правописание глаголов.

То и дело слышался жаркий шёпот:

– Какой ты судья! Такого судью самого судить надо!

– А такого вратаря только об столб стукнуть!

На перемене споры продолжались, и иной раз дело доходило чуть не до драки.

– Ты тоже хорош! – кричал Саша Воробейко. – Поставили вратарём, так стой, нечего к чужим воротам бегать голы забивать!

– Раз вы сами не можете, что ж делать? – ещё громче кричал в ответ Румянцев. – Вам забивают, а вы чего-то по сторонам зеваете!

– Потому и зеваем, что на свои пустые ворота оглядываемся, а вратаря нигде не видно!

Жаловались родители. Жаловались учителя.

– Ваши ребята, Марина Николаевна, обо всём на свете позабыли с этим футболом, – то и дело слышала я. – Дисциплина в пятом «В» хромает на обе ноги. Пора навести порядок.

Я выслушивала эти упрёки, чувствуя, что у меня горят уши. Возражать было нечего: футболом увлекалась поголовно вся школа, от первоклассников до выпускников (да и кое-кто из педагогов, кажется, был грешен). Но мой пятый «В» почему-то оказался самым неугомонным.

– Лёва, – говорила я в отчаянии, – что же это такое?

Мой надёжный друг и помощник учился, теперь в десятом классе и мог уже не быть нашим пионервожатым, но он остался с нами, и я, как и в прошлом году, во всём с ним советовалась.

А Лёва, несмотря на свои очки и давнишнее пристрастие к шахматам, отлично знал, что такое футбол для мальчишеской души. И он произнёс магические слова:

– Футбольная команда!

Мы сказали ребятам: «Давайте создадим свою футбольную команду!»

В самом деле, какое удовольствие целыми днями гонять мяч каждый раз с другими игроками, не соблюдая по-настоящему правил, играть урывками, без системы, без плана! Нет, так ничему не научишься. Футбол – игра серьёзная, для неё нужны не только крепкие ноги, но и голова на плечах.

Это было бурное собрание. Да, команду, команду немедленно! Капитан – Гай. Полузащита? Кто лучше – Ильинский или Румянцев? А вратарь? Самое главное – вратарь!

После того как всё было установлено, мы решили:

1. Играть раз в неделю, по средам. 2. Предложить организовать футбольные команды в других классах, вызвать их на соревнование. 3. В другие дни – про футбол не думать.

Было у нас одно жёсткое условие: если сегодня из-за футбола ты не успел приготовить уроки, завтра же выбываешь из команды. Это правило свято соблюдалось. За нарушение его были исключены из команды Ильинский и Выручка.

Ребята больше не приходили в класс разгорячённые и потные, не вели бесконечных разговоров о футболе на уроках.

А играть они стали лучше. И, может, это покажется забавным, но мне было очень приятно, что первое место по футболу среди пятых – седьмых классов завоевал наш пятый «В».

Едва мы ввели в какое-то русло футбольную горячку, как вспыхнула другая «эпидемия». Во время перемены около моего класса стали раздаваться оглушительные выстрелы, происхождение которых никто не мог объяснить. Я несколько раз спрашивала ребят – они отмалчивались. Учителя жаловались, что иногда стрельба вспыхивала даже на уроках. Внезапно раздавался оглушительный треск – и снова мёртвая тишина да невозмутимые лица ребят.

И однажды я сказала:

– С завтрашнего дня вы не будете ходить в тир. Раз вы устроили стрельбище в школе, то и хватит с вас этого.

Надо сказать, что в тир ребята ходили с восторгом (их водил туда военный руководитель). Они упражнялись в стрельбе, готовились к соревнованиям – словом, увлекались этим делом. И вдруг: не пойдёте больше на стрельбище!

На другой день я вошла в класс. Ребята встали.

– Здравствуйте. Садитесь!

Все продолжали стоять.

– Вы собираетесь заниматься стоя? – удивилась я.

– Марина Николаевна! – услышала я голос Гая, – Мы не будем больше стрелять в школе, разрешите нам ходить в тир.

– Хорошо. Но кто же стрелял? Я не хочу, чтоб один из вас говорил про другого, пусть скажет тот, кто виноват.

Было несколько секунд нерешительного молчания, и к доске вышел Володя Румянцев.

– Это я стрелял, – сказал он.

– Как же ты это делал?

И тут все стали хором объяснять:

– Марина Николаевна, это очень просто, посмотрите: вот катушка – видите отверстие? – сюда надо насыпать серы, а потом…

Я внимательно выслушала, из вежливости повертела в руках катушку, доставившую нам столько хлопот, и положила к себе в портфель. Ребята проводили её грустным, сожалеющим взглядом.

ЖИВОЙ УЧЕБНИК

– Марина Николаевна, а как стреляет катушка, которую вы у Румянцева взяли? Покажите, пожалуйста, – просит Галя.

– Зачем тебе?

– Я нашим девочкам покажу.

– Только этого не хватало! Ты лучше скажи, почему v тебя щёки и нос в чернилах?

– Это я думала над задачкой…

Галя для меня – живой учебник педагогики. В этом году у неё другая учительница – Евгения Павловна. Я с нею не знакома, как не была знакома и с прошлогодней учительницей Зинаидой Павловной, но ясно представляю обеих, и даже не столько по Галиным рассказам, сколько по её новому отношению к школе.

– Воскресенье кончилось! Воскресенье кончилось! – кричит она по утрам каждый понедельник. – Я иду в школу! Я иду в школу!

Ничего похожего не было прошлой зимой, когда Галя нетерпеливо ждала воскресенья, а в понедельник утром ни за что не хотела просыпаться.

– Марина Николаевна, вот поглядите, – рассуждает она. – В прошлом году у меня всё были тройки, четвёрок совсем немножко. А сейчас четвёрки и пятёрки.

– Почему же это?

– Евгения Павловна очень хорошая. Знаете, она обо всех так заботится, всегда огорчается, если кто болен. И у неё очень много улыбок. Когда девочки с ней прощаются, она каждой улыбается – на всех хватает и ещё остаётся, правда!

В другой раз Галя рассказывает:

– Моя соседка Сёмина Таня потеряла свою ручку и говорит: «Это ты взяла!» Я ей отвечаю: «Чем на меня говорить, поищи получше». Она поискала и нашла под партой и всё равно мне говорит: «Это ты взяла, а потом бросила!» А Евгения Павловна услыхала и даже закричала на неё. Она знаете как сказала? «Как ты смеешь оскорблять человека!»

И я невольно подумала: как это неверно, как неправильно – проучиться четыре года в Москве и не знать таких московских учителей, как та же Наталья Андреевна или нынешняя Галина учительница Евгения Павловна!

Можно ли представить себе студента-медика, который не знал бы имён Бурденко или Вишневского! Студента архитектурного вуза, не знакомого с лучшими образцами старого и современного московского зодчества! Ученика художественного училища, который ни разу не побывал в Третьяковской галлерее! Студента театральной студии, который не перевидал бы лучших актёров столицы!