— Что ж, спасибо за предупреждение! — серьёзно поблагодарил Каро старую цыганку и встряхнул головой. — Человек сам куёт свою судьбу! — весело усмехнулся он. — Обещаю — я буду осторожен!
— Это ты верно сказал — человек сам хозяин своей судьбы… — вздохнула Рубина. — Мне жаль, что ты не отменишь своего решения. Вот тебе мой последний совет, Тагари: НЕ ТОРОПИСЬ! Научись ждать, сынок — научись ЖДАТЬ…
Устав танцевать, Лика вернулась к Каро. Он заботливо набросил ей на плечи тёплую шаль и нежно привлёк к себе, прижимая к груди.
Цыгане тоже вернулись на свои места у костра. Слегка пощипывая гитарные струны, Шуко извлекал на свет безумно красивую мелодию, каждая нота которой пела о любви… Склонив голову на плечо Каро, незаметно для самой себя, Лика начала тихонько подпевать этой чарующей музыке, и вскоре в ночной тишине зазвенел её звонкий голосок:
Прилетела птица
И в моё окно
Крыльями стучится,
Бьётся о стекло…
Где найти дорогу
К той заветной дверце,
Где смогу немного
Я душой согреться…?
Словно ветер в клетке
Душа моя томится –
Вновь лечу по свету
Одинокой птицей…
Твои очи взглядом
Душу прожигают…
Ты со мною рядом –
И сердечко тает…
За тобою следом
Одинокой птицей
Мне лететь по свету,
Не боясь разбиться…
И душа, как птица
О твоё окно
Крыльями стучится –
Бьётся о стекло…
— Мишто… Мишто… — одобрительно закивали цыгане. — Багала сыр чиреклы!
Лика смущённо улыбнулась.
— Что это значит? — приподняв голову, шёпотом спросила она у Каро, встревожено глядя ему в глаза.
— Поёшь, как птица… — улыбнулся он. — Не бойся: им понравилось.
— А почему тебя все Тагари зовут? — ещё тише поинтересовалась Лика.
— На их языке это значит «царь»… — лукаво сверкнул глазами Каро. — Или «король».
— Тогда понятно… — улыбнулась Лика. — А «чиргенори» — это «королева»?
— Бери выше! — усмехнулся Каро. — Это «звёздочка»… — бережно прикоснулся он губами к губам Лики. — Ну что, «звёздочка» моя, устала…?
— Спать хочется… немного… — честно призналась она.
— Тогда домой, — решил Каро и поднялся на ноги. — Нам пора… — улыбнулся он гостеприимным хозяевам.
Табор вновь пришёл в движение: все так или иначе хотели лично пожелать Каро с Ликой доброго пути.
— ТАГАРИ! — неожиданно раздался среди всеобщей суматохи властный голос Рубины. — Мэ тут мангав, Тагари! — прошептала она со слезами на глазах. — МЭ ТУТ МАНГАВ…
— На дарпэ, Рубина… — улыбнулся Каро, бережно обнимая за руки старую цыганку. — Всё будет хорошо! Дава тукэ миро лав!
— Джян Дэвлэса!!! — благословила она их на прощание. — Идите с Богом…
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Когда Каро с Ликой вернулись к Фаине, все уже спали. Они тихонько, на цыпочках, прокрались в свою комнату и, (быстро раздевшись), тоже юркнули в кровать.
— Ты откуда такую грустную песню взяла? — шёпотом спросил Каро, как только Лика удобно устроилась у него на плече.
— Не знаю… — задумчиво ответила она. — Слова сами собой на ум пришли… А что?
— Ничего… Просто тоскливая очень… — хмыкнул Каро. — Словно чайка над морем кричит…
— Чайка… — ещё больше задумалась Лика. — Некоторые народы верят, что чайка — это душа тоскующей женщины. Она превратилась в чайку после смерти своего мужа, поэтому всегда плачет… Это очень больно — потерять того, кого любишь…
— Не думай об этом! — прошептал Каро, крепко прижимая Лику к себе. — Я не дам тебе плакать — я тебя НИКОГДА не оставлю!
И он скрепил свою клятву таким нежным поцелуем, что Лика тут же забыла все свои страхи и опасения…
Закрыв глаза, Каро крепко прижимал к себе любимую малышку, перебирая в памяти разговор с Рубиной. Он хорошо понимал, от чего она его отговаривала: Каро твёрдо решил найти и наказать тех, кто напал на его группировку. Он также понимал, что предстоящая «разборка» может оказаться последней в его жизни…
Но отменить данное самому себе слово не было ни сил — ни желания: эта мразь должна заплатить за пролитую кровь! И дело было вовсе не в пафосном «честь мундира» — плевал Каро на все слухи и домыслы о его группировке! Он не собирался защищать репутацию «сильнейших» и заниматься всей прочей ерундой — это была КРОВНАЯ МЕСТЬ: любой, кто посмеет обидеть членов его семьи, (а уж тем более мать его будущих детей!), должен понести наказание и искупить свою вину кровью! Так было заведено испокон веков — и нарушить древние традиции было немыслимо…