- Она могла остаться тут. Но это абсолютно бессмысленно. Посмотри на Нику, - он кивнул в сторону девушки, метающейся из стороны в сторону в своем беспокойном танце. – Ты правда думаешь, что от того, что она здесь ей легче? То, что случилось нельзя обратить, и это надо уметь принимать, может не сразу, но надо. Ника не хочет. И от ее метаний тут, - Саша резко ткнул пальцем в сторону Ники, – еще хуже тем, кто там, - он так же резко ткнул пальцем в сторону двери.
Я ничего не отвечала. Просто сидела, злилась от бессилия, что не могу ничего исправить, изменить, еле сдерживая слезы, и смотрела на него. Молча. Мне не хотелось с ним разговаривать. От того милого парня с обворожительной улыбкой ничего не осталось. Сейчас передо мной был словно лишь механизм, настроенный только выполнять свою, как он это называет, работу. Как он может так спокойно обо всем этом говорить? Одного туда, одного сюда, как карты раздает. Это неправильно, несправедливо. Он не может решать за других. Как с Галиной, у нее столько было планов, целей, она к дочери ехала, когда мы познакомились, а тут... Разве она не захотела бы вернуться?
- Вернуться нельзя, - ответил Саша.
Я была поражена и с огромными от удивления глазами уставилась на него. Он, что, может мои мысли теперь прочитать?
- Нет, мысли твои читать я не могу, - немного улыбнулся он. – Но то, что твориться у тебя в голове, на душе, легко увидеть по выражению твоего лица. У тебя все эмоции, как на ладони.
Это задело меня еще больше. «То есть я для него как открытая книга? А он весь такой проницательный? Умеет читать эмоции?» Но обиднее всего было то, что Саша был прав – свои эмоции я не могла контролировать, а скрывать их у меня не получалось. На глазах, как ни старалась, появились слезы. Саша никак не отреагировал, просто посмотрел, словно сквозь меня, а мне от этого становилось все труднее, все больнее, разговаривать с ним. Для меня сейчас он был просто бесчувственной тварью, и то, как он вел себя просто невыносимо. Встать и уйти я не могла, понимала, что было бы глупо встать и стоять в другом углу комнаты, выйти отсюда я не могу, уже пробовала. Поэтому, я не придумала ничего лучше, и просто отвернулась.
- Меня тоже не спрашивали. Как никто не спросит и тебя.
Я медленно повернула голову и внимательно посмотрела на Сашу. Его голос изменился. Он заговорил очень тихо.
- Ты, скорее всего, не понимаешь. Ты не знаешь, каково это. Когда хочется выть и лезть на стену. Когда ты знаешь, что ничего уже не изменить, и от этого только больнее. Когда в груди одновременно пусто и тяжело. Когда на тебя давит вся эта неотвратимость и неизбежность прошлого, словно десятитонная плита давит на тебя, давит, сжимает грудь так, что даже дышать тяжело. Пытается погасить ту малую искру жизни в тебе. А тебе не хочется сопротивляться. Не хочется ее сохранять. Ты ждешь, чтобы она скорее потухла, потому что так легче. Ты думаешь, что лучше бы тебе отрезали ногу, потому что так легче. Физическая боль проходит, от душевной обезболивающих нет. От этого никуда не деться, когда осознаешь, что не будет уже по-другому, не будет так, как было. И ты понимаешь, что тебе было хорошо. Что то, что было у тебя - было лучшим. Что все было замечательно. Но поздно. Реальность не изменить, не перекроить. Нет машины времени или чего-то подобного, чтобы переиграть и все исправить. И ты готов ее искать, лишь бы избавиться от этой боли. И тебе хочется бежать, просто бежать. Не оглядываясь, не задумываясь, вперед и только вперед, убежать, спрятаться забыться. Но от этого убежать нельзя. Оно в твоей голове, и куда бы ты ни пошел, чтобы ты ни делал - все это в тебе, внутри и навеки в тебе. Это твоя тайна, твоя ноша. И ты не можешь никому рассказать. Или просто не хочешь ею ни с кем делиться, потому что не хочешь, чтобы кто-то знал. Это та боль, о которой просто невозможно рассказать, чтобы стало легче. Это бремя, которое так неудачно выпало именно тебе. Ты не хочешь с этим жить, но в тот же момент понимаешь, что как бы ты не хотел сдаться, ты просто не можешь.- Он говорил медленно, голос был слегка хриплый, а взгляд направлен в сторону, такой потухший и отрешенный. Теперь и я могла видеть его. Его настоящего. Он помолчал немного и снова продолжил, как будто забыл рассказать. - Время не лечит. Эта боль не проходит и не притупляется, просто сознание прячет ее в самый дальний и пыльный угол нашего разума. В надежде, что этот ящик больше не откроют. Но, как бы мы не хотели, рано ли поздно мы все равно натыкаемся на этот ящик.